Лёгкое Топливо - Anita Oni

бы так не сказала. Близость — это вообще не про неё. Но она меня многому научила. Веришь или нет, на похоронах дедушки эта женщина произнесла такую речь: «С точки зрения статистики, смерть неизбежна. Но старый чёрт сумел продержаться дольше, чем предполагалось — особенно с его питанием и пагубными привычками».

Сказав так, она резко замолчала, как умолк бы на её месте человек, сболтнувший лишку. Амаретто, что ли, на неё так подействовал? Или просто необходимость выговориться? Независимо от причин, с этим можно было иметь дело.

— Стало быть, ты унаследовала от родственников привычку открыто выражать свои мысли? Это ценится куда больше, чем умение красиво лгать — и требует львиной доли храбрости.

— А ты унаследовал привычку беспардонно копаться в людях? — нашлась Меррис.

Алан с вызовом наклонил голову.

— Разумеется. Один из ключевых навыков в моём ремесле. Я завожу на каждого встречного досье и сортирую их по уровню допуска, в лучших традициях спецслужб.

— Да? И что бы ты написал в моём досье?

Он сложил руки в замок и жестом потребовал минутку на размышления.

— Начал бы с описания манеры речи. Ты говоришь так, будто перед тобой сразу несколько собеседников, и с каждым играешь в свою партию. Не давая ни одному шанса выиграть. Я бы написал: осторожна, как ястреб в тумане. Видит всё, но не торопится действовать. Выглядит всегда безукоризненно, в сети скрывается за эмодзи — но не обольщайтесь, у многих из них острые зубы. Любит аффогато, несмотря на диету, и способна продать нефть по тройной цене даже владельцу скважины. Это черновой вариант. Дополнения будут вноситься при дальнейшем контакте с объектом. Степень секретности по новой классификации: Official-sensitive. Гриф может быть повышен при необходимости.

— А как насчёт вашего досье, господин Торн? — поинтересовалась Поппи, перейдя на официальный тон и делая вид, что всё вышесказанное её нисколько не впечатлило.

— О, это другое дело. И другой уровень допуска: Top secret. Доступ может быть предоставлен при определённых обстоятельствах, природу коих вам предстоит раскрыть самой, госпожа Поппи.

Она поморщилась на слове «предстоит» и сочла нужным подчеркнуть, что только она вправе решать, что именно намерена делать и когда. Блэк не оспаривал это право, лишь намекнул, что игра однозначно будет стоить свеч. Но ей решать.

— Ты чересчур самоуверен, Торн.

— Верно подмечено. Именно поэтому я в настоящий момент здесь: бьюсь об заклад, на меньшее ты и не рассчитывала.

Со стороны могло показаться, что оба лавируют вокруг да около, не добиваясь ровным счётом ничего. Сумерки превращали небо за окном в кисель, чашки пустели, музыка звучала глуше и последний клиент потревожил дверной колокольчик, улыбнувшись напоследок бариста.

Блэк прогнозировал, что ещё пара встреч в подобном ключе принесут плоды.

Ещё пара встреч…

Когда вдруг она поднялась из-за столика и, накрыв его ладонь своей, уточнила:

— Ты разве не идёшь со мной?

[1] Игра слов: Торн (Thorne) звучит как thorn — «шип» и обыгрывается в английском выражении «a thorn in your side» (буквально: шип в боку; иными словами, бельмо на глазу, заноза в известном месте).

Сцена 28. Бутылочка Брунелло

Pretentious little shack,

Pretentious Jag.

Sounds like we’re just one syllable away from something inappropriate —

Like «shag»… [1]

В лифте, по пути наверх, они стояли рядом. Он смотрел в зеркало (с виду, на себя, — в действительности, изучал кабину в отражении), она — на свои туфли. Ни один не комментировал плавность хода. У таких лифтов один существенный плюс: они не трезвонят на всю округу, оповещая о смене этажей. Просто привозят на высоту назначения.

— Претенциозный домишко, — обронил Алан Блэк, нарочно употребив жаргонное словцо.

— Претенциозная тачка, — парировала она, до этого ни словом не обмолвившись о его «Ягуаре», но тем не менее внимательно оглядев машину со всех сторон и сморщив губы.

— О, да, мы друг друга стоим.

Они рассмеялись. Оба напоказ, не от чистого сердца, оба лишь на короткий миг.

Створки лифта бесшумно разомкнулись, и Алан уловил в их движении неохоту: так отпускают ценного заложника, когда выбора не остаётся.

* * *

— Это всё? — спросил Блэк.

— Тебе и этого мало?

Они стояли у окна, которое начиналось вровень с полом и заканчивалось где-то в районе облаков. Стекло было холодное, но не мертвецки, будто в склепе, скорее — отчуждённо, как в автобусе, чей водитель не спрашивает, куда направляются пассажиры.

Тридцать первый этаж. Не так уж высоко, но достаточно, чтобы улицы внизу выглядели чужими. Деревья казались мохнатой неопознанной формой жизни, паразитирующей в городской среде. Машины — ошибками моделирования, сгруженными в час пик.

Сердце Лондона билось ровно: тонкая рвань облаков, рассеянный смог. Внизу — ломаный лес крыш, по касательной орошаемый дождём, и светлячковая азбука Морзе.

— Неплохо, — сказал он, — для временной резиденции или укрытия.

Она усмехнулась.

— Даже не знаю, займут ли это здание целиком. Месяц назад отпраздновала новоселье: тогда небоскрёб казался пустым, как отель в нетуристический сезон. Сейчас мало что изменилось, только добавилось чувство, что всем жильцам сообщили о срочной эвакуации, а в мою дверь запамятовали позвонить.

— Иллюзия. Большую часть квартир, по слухам, выкупили ещё на этапе котлована. С какими целями — мы никогда не узнаем. Лондонские правила. Тут даже зеркала — двусторонние.

Поппи прислонила ладонь к стеклу.

— Думаешь, выдержит, Торн?

— А ты хочешь проверить?

Она пожала плечами.

— Иногда просто хочется, чтобы что-то не выдержало.

Блэк не ответил: ему слишком хорошо было знакомо это чувство. Он позволил ей задержаться на столь светлой ноте чуть подольше, затем решительно взял её за руку, отстранил от окна.

— Немного вина? — спросил он так, будто сам был хозяином в этом доме и пригласил её на вечер.

Поппи кивнула, даже не отпустив шпильку. Заняла позицию наблюдателя на сафари — упуская из виду тот момент, что она давно уже покинула кабину джипа, сошла с маршрута и даже не взяла с собой дротики и ружьё.

Алан подошёл к винной полке, встал напротив, изучая бутылки с сосредоточенностью следователя и чутьём соблазнителя.

— Хм… Brunello di Montalcino, урожай 2007 года. А вы разбираетесь в винах, госпожа Поппи. Позволишь?

Вопрос, конечно же, был риторический — не дожидаясь её позволения, он извлёк бутылку из томной прохлады за стеклом, посмотрел на неё сквозь свет.

— Тосканское вино с характером: терпкое, упрямое. В первый момент кажется жёстким, но если дать ему раскрыться, являет столько тонких оттенков, что каждый последующий глоток даёт больше тайн, чем