Неосновной инстинкт - Юлия Олеговна Чеснокова

чего никогда не делал дома в принципе, и понадеялся, что любимая не попытается ворваться. Если начать излагать всё, как есть, то придется выложить абсолютно всё. Но как иначе оправдать пулевое ранение ноги? Допустим, Рин не спец, и сгодится любой другой вид раны. Какой? От ножевой отличит и дебил. Спустив штаны и размотав бинт, который всё равно надо поменять на свежий, Гук уставился на прострел. Пьяные шли с Дэхёном… упал на арматуру. Похоже. Арматура лучше, чем ржавый гвоздь. От гвоздя бы дырища была поменьше. «Черт, я же мыться ушел! — Ёнгук включил воду и полез под душ. — На ожог тоже не похоже, и на укус мухи цеце, да даже ядовитой змеи… Да и откуда им в Нью-Йорке?..». А если попытаться всё-таки не показывать рану? Не раздеваться. Это человеку, который собрался выскочить отсюда прямо в супружескую постель? Да он и без этого дома ни в чем, кроме трусов, никогда не ходит. Всё равно Херин что-то заподозрит. Но ведь иногда он умудряется обводить её вокруг пальца. Почему бы не попробовать? Ради благой же цели.

Глядя на её зубную щетку, стоявшую рядом с его, на её тюбики, баночки, шампуни, бальзамы и три полки масел, пен, лосьонов и гелей, Ёнгук ненавидел себя за то, что обманывает её, но сделать ничего не мог. Вот она, женщина, которая доверилась и открылась ему во всем, вся её жизнь во всех подробностях вокруг него, в каждой вещи, в том, что остальные не видят, зная лишь красивую и неприступную Бан Херин. А он знает о ней всё, как рождается её неповторимый запах, какого вкуса её поцелуй утром и какого вечером, почему у неё именно так сегодня лежат волосы, что сегодня у неё под платьем, знает, что настроение ей испортило пятно на юбке, которое посадила Бомми, а в другой раз жмущая правая туфля, почему-то оказавшаяся теснее левой. Знает, что заставить перестать сокрушаться об испорченной одежде можно порвав её по пути в спальню, а облегчить мучения ступни можно подхватив её на руки и донеся до машины. Взамен этого она о нём не знает и половины. Разве что как свести его с ума одним взглядом. «Ты дрянь, Гук» — обозвал он себя и, закрыв кран, полез в аптечку. Обработав намоченную рану, он забинтовал её и, выдернув из стиральной машинки ещё не развешенные, недавно достиранные джинсы, натянул их на ноги. Собрав все следы преступления и убедившись, что нигде не испачкал ничего в крови, которая уже не шла, Ёнгук прокрался до кухни, выбросил всё, прикопав в мусорном ведре и, вымыв руки, отправился к Херин, оставленной так внезапно. Как и предполагалось, она недоверчиво посмотрела на его джинсы.

— Ты же сказал, что позже поедешь? — поглядывая на дочь, сидела она на диване и доделывала в ноутбуке свою работу переводчика, которую пока брала лишь в письменном виде на дом, чтобы не отвлекаться от семейных обязанностей.

— Да, я позже поеду, — поймав её взор на своём облачении, постарался не растеряться Гук. — Просто… прочитал сегодня в газете, что женщинам в сексе добавляет остроты, если мужчина больше одет, чем раздет.

— Да ладно? — округлила глаза Херин.

— Правда, так и написали, — он надвинулся на неё, забравшись на диван с ногами и наползая так, что ей пришлось оторваться от лэптопа и откинуться на спину. — Я решил проверить эту теорию.

— Ну пальто бы надел, что уж там, — засмеялась удивленная возлюбленная.

— Нет, ну надо же постепенно внедряться в науку, потом повысим уровень свитером, а там и пальто…

— А мне шубу не надеть? — уточнила Херин, замирая под градом обрушившихся на её шею и грудь поцелуев.

— Нет, мужчин возбуждает другое, — принялся стягивать с неё домашнюю футболку Гук.

— Но я вроде как тоже не жаловалась… — подняла она руки, позволив себя обнажить. — К чему какая-то острота?

— Ты что, против экспериментов? — прищурился он негодующе.

— Не то чтобы, но этот слишком экстремален, боюсь, я не готова к таким резким переменам, чтобы ты, и в штанах… — пошутила Херин, кусая губы, чтобы не стонать от поцелуев и ласк, впивающихся в её соски.

— Я вообще отчаянный распиздяй. Могу даже в носках, — поиграл бровью Ёнгук, как будто говорил о пикантном минете со льдом и шампанским.

— О-о, оставим это на десерт, — со вкусом промычала Херин, как будто бы оценив этот вариант. Вжикнув ширинкой, мужчина лег на неё сверху, не рассчитав веса и больно задев рану снова. Стон сорвался в очередной раз. — В чем дело?

— Господи, эта теория работает и в обратном порядке, — скрипнул зубами, чтобы не поморщиться и улыбаться вместо этого, Ёнгук. — Я уже завелся так, что почти кончил.

— Я бы вас попросила попридержать, — наигранно строго выговорила ему Херин, после чего оба захихикали.

— Для вас попридержу.

— Спасибо, — сорвавшись в поцелуй, Ёнгук стянул шорты жены вместе с трусиками и, привыкая к боли в ноге и терпя её, плавно вошел в долгожданное место, отведенное для его любви. Набирая темп, он постепенно переставал замечать какой-либо дискомфорт и стонал откровеннее, доставляя ласками и напором удовольствие и жене, хотя она по привычке пыталась приглушать его поцелуями, чтобы не слышал ребенок, отделяемый от них спинкой дивана. Несмотря на угрозу, Гук вовсе не торопился быстро заканчивать и, казалось, с каждой минутой заводясь всё больше, отдаляет и отдаляет финал наслаждения. Обнимая его за плечи, подаваясь навстречу бедрами, Херин поднесла губы к его уху: — Так что там было насчет размножения… ты пошутил, или серьёзно? — муж замер, остановившись и посмотрев на неё.

— Серьёзно, Рин.

— Бомми только семь месяцев… — задумчиво провела она пальцем по его щеке. Повернув лицо, чтобы поцеловать её руку, Ёнгук понимающе выдохнул:

— Я знаю, что это тяжело… вернее, догадываюсь. Мужчинам не дано испытать всего этого…

— С тобой мне ничего не тяжело, — помотала головой Херин. — Только если ты рядом.

— А если… — чуть не сорвалось у него «меня не будет?», но она испуганно закрыла ему рот ладонью.

— Не говори ничего, — и в этот момент он понял по её глазам, что всё его поведение и деланье беззаботного вида были напрасными. Её сердце что-то чувствовало, но она, научившись у него, молчала и подыгрывала, принимая волю любимого человека и не собираясь драматизировать до конца. Глаза Херин блеснули непрошеной влагой, хотя в ней была сила. Она стала сильной, своеобразно, но стала. — Ты всегда будешь со мной, чтобы то ни было.

— Так… значит, можно? — опустив взор к месту их стыковки и подняв обратно, спросил