Последний кайдан - Элла Чак

если приглядеться, то внутри шара был ещё один шар, поменьше, и внутри второго шара – третий. Каждый шар мог вращаться. У свечи также было четыре фитиля, а воск плавился так, что сгорал сначала верхний шар, потом следующий и так до самого последнего – четвёртого.

– Ну, думаю, что это символ аякаси – мощного сверхъестественного явления, – предположил Накамура. – Свечи-животные – оборотни. У кого есть лицо и тело человека – юрэй или мононокэ. Предметы – цукумогами. Других аякаси, кроме этого шара, нет. И смотрите, какая огромная свеча! Точно гореть будет дольше остальных!

Свиток тем временем перешёл в руки Куроки, и тот прочитал очередную страшилку про поцелуй женщины Нурэ-онна. Она являлась из воды, и тело её в форме змеи, только голова и волосы – женские. Своим языком Нурэ-онна проникала в глотку жертвы и высасывала из неё всю кровь. Закончив, он задул свечу, пока слушатели наслаждались прохладой мурашек, одолевших их спины и шеи.

* * *

Четыре ночи подряд буси возвращались к игре и задували очередную свечу, как только история была прочитана. К концу четвёртой ночи из свитка ста страшных историй рассказано было девяносто восемь. Последние кайданы повествовали о воительнице с луком и волосами цвета неба, тэнгу и девушке в одеянии из мышей. Горящими остались только две свечи – белый волк Оками и центральная шарообразная свеча.

Ничто не могло оторвать буси от игры. Они принесли на поляну еду и саке, велели слугам следить за площадкой и никого не подпускать к свечам. Отрубили одному руку за любопытство и желание прикоснуться к свече ками-итати, и другие стали держаться подальше, молясь, чтобы ветер не задул ни одного фитиля.

В свитке с кайданами оставались страшилка про Оками и сотая, самая страшная история из всех.

Четыре самурая без сна и отдыха продолжали игру, когда к ним явился Кудо. Он знал, что буси играют ночи напролёт. От слуг разнеслась по всей округе весть про свечи с синим огнём посреди поля – единственной точки, над которой в разгар жаркого лета воцарилась прохлада. И немудрено, ведь только над полем, над местом, где горели свечи, дымок с них не рассеивался, а собирался в чёрные тучки.

– Явился, – повернулся к Кудо Ито. – Мы почти доиграли. Как видишь, нет ничего особенного в этой игре. Только свечи выполнены настолько мастерски – другие резчики на такое не способны.

Кудо посмотрел на свечи.

– Дым не рассеивается…

Совсем невысоко над игровым полем над каждой горящей свечой собиралось чёрное облачко. Накамура отмахнулся:

– Он рассеивается, когда мы тушим свечи. Состав такой… Что тебе нужно, Кудо?

– Вы пропадаете здесь, никого не видите и не слышите. Пока вы тут сидели, в деревне кое-что случилось.

Накамура передал свиток Сато.

– Подожди до рассвета, Кудо, решим мы дела деревни. Твоя очередь, Сато.

Кудо остался. Он уже ничего не мог сделать, оставалось только наблюдать, что произойдёт, когда самураи дочитают сотый кайдан, когда потушат сотую свечу.

Закончив рассказ про Оками, который убивает путников, выдёргивая им конечности одну за другой, и смотрит, могут ли те идти дальше по священной роще, пока волк не настигнет их и не перегрызёт глотки, Сато должен был задуть свечу. Но он не спешил. Стоило затихнуть его голосу, как волчий вой оглушил игроков, а ветер, донёсшийся со стороны леса, согнул в божественном поклоне кроны деревьев. Сато поёжился.

– Волки, – обернулся Кудо. – Вы тревожите Оками вот этим! – кивнул он на свиток и посмотрел на чёрное облачко, собравшееся над свечой.

– Веришь в оборотней? – расхрабрился Сато, который эту игру затеял. – Ты просто трус! Оборотни!.. Я проткну катаной любого!

Он выхватил меч и сделал крутой резкий поворот вокруг себя. Вихрь с его катаны затушил фитили огарка, оставшегося от свечи с силуэтом волка.

– Пусть он явится! – не унимался Сато. – Пусть сожрёт, если храбрее меня! Я вспорю ему брюхо изнутри!

Теперь вой раздался сразу из-за всех спин присутствующих. Ночные сверчки утихли. Стайки угнездившихся на ночь птиц покинули свои укрытия, оставив на небе следы чёрных точек, которые Ито сразу вспомнил, – такой же рисунок, как на ногах воительницы с луком.

– Чертовщина… – проворчал Ито, уставившись в небо.

Куроки, встревоженный словами Кудо о происшествии в деревне, оказался не в силах ждать до рассвета:

– Что в деревне, Кудо? Что за весть ты хотел сообщить?

И тот ответил без паузы:

– Что ж, ты всё равно узнаешь. Сейчас или к рассвету. Твоя невеста, Куроки… она умерла. Легла спать и не проснулась… И ещё десять девушек… сгорели.

Куроки рухнул наземь, и тело его сотрясли конвульсии. Судорога била самурая, со лба его капала вода и уходила в сухую пыль жёлтого поля. Зубы его бились с такой скоростью, что окропили смоченную по́том землю под его лицом жемчужной крошкой. Кудо пришлось разжать его зубы клинком и затолкнуть между губ доску. И, делая это, Кудо поранил ему щёки, оставив на них пару длинных рассечений.

– Куроки! – звал его Ито. – Очнись! Ну же!

Ито хлестнул Куроки по лицу. Доска изо рта самурая выскочила и ударилась о центральную свечу. Но пламя её не погасло.

– Открой глаза! Что в тебя вселилось?

Ито находился на почтительном расстоянии в полметра от Куроки, но даже так ощущал разящий от него холод. Словно тот превратился в глыбу льда.

Наконец Куроки уставился в предрассветное небо. Голос его был слаб и тих.

– Ито, что важно? Что на самом деле важно?

Куроки видел в небе нарисованный им портрет незнакомки с чёрной полосой вместо глаз, а не погибшую невесту.

– Важно, Куроки, умереть в бою! А не в деревенском поле от приступа трясучки!

– Самое важное, Ито, – определить, где небо, а где земля, – цитировал Куроки совет китайского мастера, у которого брал уроки. – И только после этого делать взмах кистью.

– А? Какие небо и земля? Если сдохнешь тут, я сам тебя убью!

Куроки повернул голову. Взгляд его сиял просветлением.

– Я не умер. Я родился… Ито, я знаю, кто такая Касуми.

– Увидел привидение?

– Она живая. Привидения – это… мы.

С этими словами что-то белое и молниеносное обрушилось на Сато, так яростно призывавшего волка Оками. Волк был в пять раз длиннее взрослого человека, на его спине полыхал синий огонь, а из оскалившейся пасти капала чёрная слюна. Десять стрел Ито срикошетили от его шкуры.

– Он попросил убить его, – произнёс волк голосом человека. – Я должен исполнить волю!

Оками перекусил тело Сато надвое и растерзал его в клочья за пару секунд. После чего взвыл, и…

*