Поцелуй медузы - Виктор Евгеньевич Рябинин

этом из первоисточника: в соседнем подъезде его дома в Минске когда-то проживала подруга его матери – Людмила Сергеевна Кулакова, чей сын Виктор служил шифровальщиком на К-8 и также не вернулся из того трагического похода. Безутешная женщина до самой смерти не расставалась с последним письмом сына, присланным, как оказалось, еще из средиземки.

Катастрофа случилась на глубине 40 метров 9 апреля около 22 часов. Что явилось ее причиной, сказать трудно. Как предположила потом комиссия, в седьмом энергетическом отсеке, по правому борту подводной лодки, начался внезапный пожар. Дым по системе вентиляции распространился по всей субмарине. К тому же с первых минут по непонятной причине вышла из строя вся радиосвязь.

На корабле немедленно была объявлена аварийная тревога. Командир принял решение всплыть в надводное положение. Лодка выскочила на поверхность и закачалась на волнах.

Экипаж корабля во главе с командиром Бессоновым сражался за живучесть на пределе возможностей. Каждый пытался не допустить гибели лодки. Несколько часов провел один в горящем отсеке мичман Посохин. Задыхаясь от дыма, он продолжал борьбу с огнем, пока не был спасен товарищами. Врач, капитан медицинской службы Арсений Соловей, пожертвовал собой, отдав свой изолирующий противогаз недавно прооперированному старшине. Старшина выжил, а врач задохнулся. В полном составе погибла на посту первая смена главной энергетической установки атомохода: капитан 3-го ранга Хославский, капитан-лейтенант Чудинов и старшие мичманы Шостаковский и Чугунов. Понимая, что огонь вот-вот ворвется в пост, офицеры наглухо задраили дверь. Умирая, они успели заглушить реактор, посадив компенсирующую решетку на концевики. Расчет ГЭУ ценою своих жизней сделал главное – предотвратил возможный тепловой взрыв. Бывшие в других отсеках подводники слышали по внутрикорабельной связи их последние слова: «Нечем дышать. Кончается кислород. Прощайте, ребята, не поминайте нас лихом!..»

Тем временем Бессонов пытался сообщить о случившемся в Москву. Несколько раз моряки спускались в горящий центральный пост, чтобы ввести в строй радиостанцию, но все попытки оказывались неудачными.

Много людей скопилось в восьмом отсеке. Их хотели вывести через торпедопогрузочный люк. Но концентрация окиси углерода в отсеке к тому времени была уже смертельной: все шестнадцать моряков, вынесенных на руках наверх, спасти не удалось. Еще четырнадцать подводников навсегда остались в горящих отсеках.

На центральном посту включилась сирена – сработала аварийная защита реакторов и турбин. Лодка осталась без хода и без электроэнергии.

К-8 медленно раскачивалась на волнах Атлантического океана. Проходившему невдалеке канадскому судну подали сигнал бедствия – пять красных сигнальных ракет. Но канадцы испугались радиации, их судно обошло вокруг лодки по дуге и удалилось за горизонт.

Утром 10 апреля на горизонте показалось другое судно. Снова дали сигнальные ракеты. К терпящим бедствие морякам подошло болгарское торговое судно «Авиор». Немедленно через Варну в Москву ушла радиограмма. Теперь К-8 могла рассчитывать на помощь, но вопрос заключался в другом: успеют ли спасательные силы к подводной лодке?

Корабли шли самым полным ходом, но расстояние было слишком большим. От ближайшего из них, корабля разведки «Харитон Лаптев», до терпящей бедствие лодки лежало без малого 470 миль (примерно 846 км). Корабль шёл к субмарине самым полным ходом, преодолев расстояние в максимально возможные сроки.

Часть экипажа шлюпками переправили на подошедшие суда, на К-8 осталось 22 человека во главе с командиром.

К тому времени нос лодки был высоко задран, а корма полностью погрузилась в воду. Было ясно, что в выгоревшие кормовые отсеки поступает вода. Москва требовала во что бы то ни стало удержаться на плаву. Бессонов обещал сделать все возможное, хотя понимал, что шансов нет. Ночью подоспели два транспорта – «Комсомолец Литвы» и «Касимов», куда с болгарского судна переправили спасенных подводников. Через «Харитон Лаптев» в Главный штаб ВМФ было подробно доложено об обстановке на атомоходе.

Из-за большого волнения и снежных зарядов завести на лодку швартовый конец не удалось. Решено было дожидаться рассвета. Подошедшие суда держались невдалеке от лодки, наблюдая за ней локационными станциями.

Между тем из горящих отсеков по всему кораблю стал распространяться угарный газ. Бессонов приказал вывести всех людей наверх.

Лодка тем временем все сильнее оседала кормой. В 6 часов 13 минут утра 12 апреля находившийся на вахте офицер «Харитона Лаптева» заметил взвившуюся в воздух красную ракету. Вскоре отметка лодки на экране радиолокатора исчезла. А еще через минуту корпус «Харитона Лаптева» вздрогнул от двух мощных гидравлических ударов. Сразу же спустили вельбот. Прожектора выхватывали в круговерти волн то спасательный круг, то обломки пробки. Были слышны крики погибавших в волнах людей.

Подняли из воды командира второго дивизиона, обнаружили державшегося на плаву штурмана, старшего лейтенанта Шмакова. Боцман с «Харитона Лаптева» сумел зацепить его кошкой за китель, однако намокшая одежда разорвалась, и штурман пошел ко дну.

С баркаса матросы увидели в волнах командира лодки. Бессонов не подавал признаков жизни. Его удалось зацепить багром, схватить за руку. Однако мощная волна тут же отбросила баркас. В руке спасающего осталась только книжка со списком оставшихся на корабле членов экипажа, которую мертвый Бессонов сжимал в руке. Исполнив свой последний долг, он передал живым имена 22 подводников, погибших вместе с ним.

Поиски людей продолжались еще несколько суток и успехом не увенчались.

Все это время, отмечает автор описания гибели субмарины, два дня до аварии и примерно столько же суток спустя акустики отмечали повышенную активность неопознанных подводных объектов, по звуку напоминавших квакание лягушек. Уже позже это явление стали называть квакерами, а тогда все посчитали шумы верным признаком присутствия в районе иностранной субмарины…

Максим на минуту задумался. Он был почти уверен, что неопознанные загадочные подводные существа пытались предупредить экипаж о грозящей катастрофе. Но как они о ней узнали?

* * *

Второй документ, заинтересовавший Максима, был вообще из разряда мистических, но именно данное обстоятельство и привлекало к нему повышенное внимание.

Моряки знают: корабли, как и люди, бывают удачливыми и несчастливыми. Достаточно припомнить, как на севастопольском рейде в брежневские времена стояли два одинаковых противолодочных крейсера проекта 1123 «Москва» и «Ленинград». В отличие от своего собрата, «Москва» четыре раза горела, на ней взрывались ракеты и гибли люди. Некоторые руководители поспешно посчитали, что дело в качестве подготовки экипажей – на «Ленинграде» он более профессиональный и хорошо обучен. Экипажи в полном составе поменяли. И снова «Москва» горела…

В судьбах кораблей, как и в судьбах людей, бывает много совпадений. Иногда эти совпадения становятся настолько очевидными, что впору говорить о загадочной теории парных случаев. Как оказалось, в судьбе К-8 эти совпадения носили мистический характер. Таинственные незримые роковые нити связали ее с другой субмариной, АПЛ США