Секрет австрийского штруделя - Анна Акимцева

Дожидаться нового места службы, или демобилизации Алешу, с разрешения коменданта, разместили на постой в доме Эдеров.

Это было счастливое, мирное время. Счастливое, но короткое. Всего-то две недели. Тогда то, Алеша и научился печь, так ему понравившийся штрудель. А еще, разучил, под неодобрительные взгляды Софьи, с Элен песню: "Взвейтесь кострами", помог Эдуарду прочистить дымоход, раздобыл своим новым друзьям пару мешков муки, круп и ящик тушенки.

Эдеры пригласили фотографа, чтобы оставить себе память о русском солдате. Торжественный снимок сделали на заднем дворе дома, перед клумбой и кустами зацветающих роз.

 По истечении двух недель счастье закончилось, Алеше приказали прибыть к новому месту службы. Не демобилизовали. По слухам, впереди его, все же, ждал Дальний Восток.

Прощание с Эдерами вышло печальным, плакала Элен, рыдала Софья, хмурился Эдуард. Алеша и сам с трудом сдерживался от проступающих слез, прекрасно понимая, что расстаются они навсегда. И, никогда не то, что не встретятся, просто весточки друг от друга не получат.

Он окинул взглядом дом, вывеску, кафе, открытую веранду, стараясь все запомнить до мельчайших подробностей.

Софья причитала, что фотограф не успел изготовить снимки к отъезду Алеши. Теперь у него и карточки на память не останется. Потом словно спохватившись, кинулась в дом, а через минуту вернулась, неся что-то в руке.

Она показала это "что-то" Эдуарду, и лишь после его одобрительного кивка, раскрыла руку перед Алексеем.

Тот с удивлением увидел на ладони маленькую цепочку, с каким-то кулоном.

– Это все, что осталось у меня от родителей, – сказала Софья, надевая цепочку на шею Алексею.

Тот, покраснев, принялся возражать. Услышав, что это семейная ценность, Алеша испытал жгучее чувство стыда, решив, что Эдеры хотят заплатить за его помощь, отдав последнее, что у них есть.

Но Эдуард мягко пресек попытку Алеши снять цепочку, по-своему истолковав поведение солдата.

– Алеша, это ладанка. Оберег. И ты можешь не верить в Бога, но окажи нам честь – прими ее. Она сохранит тебя и вернет домой. Передай ее своим детям.

В Бога Алексей, как истинный комсомолец, искренне не верил. Но, все же, по настоянию матери, носил в кармане гимнастерки, завернутые в неприметную тряпицу, святые помощи и пришитый к ним нательный крестик.

– Ладанка? – переспросил Алексей, успокаиваясь и понимая, что отдаваемая ему вещь вовсе не семейная реликвия, а только церковный атрибут. И Эдеры не пытаются откупиться, а оставляют ему память о себе. Но все равно, ему было неловко и он, вновь отнекиваясь, пытался снять цепочку.

У Софьи на лице отразилось искренне отчаяние, а Эдуард, нахмурившись, сообщил, что ладанкой они благословляют Алексея, а от благословения отказываться не по-христиански.

– А как же Вы без нее? – примирительно спросил Алеша, осознавая, что его отказ выглядит невежливым и обижает его новых друзей.

– Для нас она, все что смогла – сделала. Теперь будет хранить тебя, – ответил Эдуард.

Алексей махнул головой, соглашаясь, убрал ладанку под гимнастику.

***

– Эту фотографию, – объяснял Алекс, – в нашей семье трепетно хранили все эти годы, а история о спасении Элен, стала семейной легендой.

В последние пару лет мать настойчиво стала просить Алекса разыскать Алешу. Несомненно, она понимала, что самого солдата уже нет в живых. Но остались, наверняка, дети, внуки.

Эдер тогда крепко задумался, ведь кроме имени и фамилии Элен ничего не знала о своем спасителе. Даже название города, откуда родом был Алексей, семье Эдеров было неизвестно.

У Алекса мелькнула мысль нанять частного детектива, но вот беда, в Россию на поиски, австрийские пинкертоны ехать отказывались, а с российскими, Эдер, мысливший стереотипами о русской мафии, связываться опасался.

Откликаясь на просьбу матери, Алекс, раз в месяц забивал в российские поисковые системы фамилию и имя моего деда. Но выпадавшие ссылки ничего общего с разыскиваемым человеком не имели. Так продолжалось пару лет, и, отчаявшись, Алекс планировал вернуться к идее с детективом.

Но, о чудо! Месяц назад, к фамилии Ольшанский, Алекс догадался добавить название города в Чехии, где и произошла встреча с Алексеем Ольшанским. И, на удивление, в поисковике выпала ссылка на статью некой провинциальной газеты, запустившей серию репортажей о земляках – фронтовиках.

– Точно, точно, – радостно закивала я. – Пару лет назад к нам приезжал корреспондент, фотографировал ордена, записывал откуда дед призывался, где встретил Победу.

В то, что Алеша Ольшанский нашелся, вернее, появилось подтверждение, что человек с таким именем и фамилией в действительности существовал, Эдеру верилось с трудом.

– Мне хотелось срочно бежать, лететь в Россию, – торопливо объяснял Алекс. – Опасаясь, что это всего лишь совпадение, я ничего не рассказал матери, полетел в Россию один, якобы собирать материал для работы своего аспиранта.

Как нашел выходы на Давиденко, как через нее узнавал информацию о моем деде, как потом убедил нашу царицу организовать встречу со мной, Алекс не стал рассказывать. Но я, естественно, все обязательно уточню у Давиденко. Причем, уточню с пристрастием. Как не уважаю я Надежду Николаевну, но рамки дозволенного переходить нельзя даже ей.

Так вот, пообщавшись с Давиденко и со мной, убедившись, что мой дед и есть легенда их семьи – Алеша Ольшанский, Эдер решил предъявить мне фотографию. И тем самым окончательно убедиться в том, что поиски легенды его семьи окончены. Фотография шла из Австрии буквально дипломатической почтой. В ожидании, Алекс посетил Нижний Новгород, славно потрудился там, на благо своего коллеги, и только взяв в руки снимок, договорился о встрече со мной.

Надо сказать, железная выдержка у профессора. Это, скорее, менталитет, присущий только немцам. Раскопай я такую информацию, ждать пересылки фотографии, при этом скрупулёзно заниматься работой, точно бы не стала. На мой взгляд, снимка на телефоне или планшете, было бы вполне достаточно, для того, чтобы раскрыть причину своего приезда. Но это мне, а не сдержанному, продуманному австрийцу.

Взволнованный Эдер, сообщил, что нашу семью очень ждут в Вене, Элен не терпится встретиться с нами. А, осенью она приедет в Россию сама – поклониться могиле спасшего ее солдата.

От услышанного, я с трудом приходила в себя. Это было какое-то рождественское чудо. Нет, не так – индийское кино!

– Вы прилетите к нам? – Эдер снова взял меня за руку. – Пожалуйста, поговорите сейчас с моей матерью.

Я согласилась, но ощущение нереальности происходящего не проходило. Эдер набрал номер матери по видеосвязи. С экрана телефона на меня смотрела очень пожилая, совершенно седая дама. Смотрела очень внимательно, смотрела так, точно старалась разглядеть во мне черты, Алеши.

Потом дама заплакала и принялась уговаривать меня прилететь в