Искатель, 1998 №6 - Сергей Трубин

«Газик» остановился на границе зарослей и скал. Джафар откинул брезент, поднял на плечо спарку труб.

Хорошую штуку придумали русские! Ручной гранатомет «Шмель» был, пожалуй, мощнейшим из всех видов стрелкового вооружения, которое боец мог переносить на себе. Спарка являлась двумя сцепленными «валетом» гранатометами. В принципе, в экстренной ситуации можно было стрелять прямо из спарки, меняя концы, хотя армейская инструкция это запрещала из-за риска детонации второго заряда.

У Джафара экстренной ситуации не было. Он имел время спокойно подготовить оружие к стрельбе. При попадании «Шмеля» точно в цель поражение ее гарантировалось. На полигоне Джафар однажды попал «навесом» в БТР на расстоянии свыше километра, так башню бронетранспортера сорвало и отбросило шайтан знает куда!

Девяностотрехмиллиметровый снаряд пробивал стены зданий, кузова автомобилей, борта кораблей. При столкновении с препятствием сминался взрывной капсюль и приводил в действие заряд объемного действия: пороховые газы мгновенно заполняли емкость объекта, в который проникал посланный «Шмелем» гостинец, распирали ее изнутри высоким давлением. Фактически одновременно, запаздывая лишь на тысячную долю секунды, срабатывал запал. Все превращалось в кромешный ад. Автомобиль, например, не только вспыхивал факелом, но и разлетался на куски…

Джафар щелкнул замками сцепок, разъединил трубы. На одной из них установил лазерный излучатель с угломерной шкалой. Объект, который предстояло поразить, находился в движении, поэтому без выставления угла упреждения было не обойтись.

Дарсанов привел в боевое положение механизмы спуска на обоих гранатометах, затем занял огневую позицию в кустах над обрывом. Справа, отделяемые от него бухтой, мерцали огни Жемчужного.

Ниточка лазерного луча протянулась вдоль створа морских ворот, опускаясь к воде в районе фарватера. Последний проходил в одной трети мили от огневой позиции. Нос ожидаемого Дарсановым судна должен был пересечь луч ровно на траверзе облюбованного диверсантом места, что сразу зафиксировала бы сигнальная система прицела. В этот момент и следовало нажимать спусковую скобу: дуло гранатомета образовывало с осью излучателя требуемый угол упреждения. Его Джафар выставил, исходя из расчетных расстояния до яхты и ее скорости. В том, что яхта пойдет строго по фарватеру, он не сомневался: огромный балласт-киль судна требовал гарантированной глубины. Второй выстрел должен стать контрольным. Произвести его прицельно будет легче: с движением у яхты, а точнее, у того, что от нее останется, возникнут проблемы…

Джафар усмехнулся. Взяв на плечо «аппарат номер один», он адаптировался к весу оружия и приготовился ждать.

Когда Вадик увидел, как в каюту Аркадия Семеновича зашел южнороссийский бизнесмен Сергей, он шестым чувством ощутил: происходит нечто, ломающее его планы. Решив обдумать свои возможные действия, потихоньку юркнул в первую же каюту справа по коридору, предоставленную им с Ликой. Едва закрыл дверь, как услышал за ней негромкие шаги…

Горюнов, поместив чемоданчик рядом с упаковкой импортного бутылочного пива, застегнул «молнию» на сумке и повернулся к выходу. Но не успел сделать и шага, как дверь отворилась и в проеме возник Швер с пистолетом в руке.

— Значит, мои опасения оказались не напрасными! — улыбнулся Аркадий Семенович, наводя дуло на Сергея. — Чутье никогда не подводило меня, понимаете, господин бизнесмен? Хотя… может ли быть бизнесмен со взглядом «особиста» и эдакой усредненной, чисто оперской, внешностью? А? Что скажете, милейший?..

Горюнов прикинул: «пушка» у Швера в ограниченном пространстве каюты вышибалась элементарно. Но сделать ничего не успел.

Яхту потряс мощный взрыв, размазавший по стенкам корпуса всех, кто находился внутри. Переборки полопались как брошенный с высоты на землю перезрелый арбуз, интерьер занялся пламенем. Следующий удар по «Элине» завершил дело: к пороховым газам прибавились пары горючего, и пожар уничтожил яхту, и так распадающуюся на куски, за считанные минуты.

Живым некоторое время оставался лишь Студент. Выброшенный взрывной волной на полкилометра в открытое море, он, ничего не понимая, лежал на спине и рефлекторно отплевывал заливавшую лицо соленую воду. Контузия, однако, оказалась непосильной для его мозга. Кровоизлияние погасило последние искорки сознания. Лишь губы успели прошелестеть: «Литер «пэ-э-э…» И тело пошло ко дну.

Ближе к полуночи Джафар позвонил в Москву.

— Яша, дорогой! — радостно приветствовал он абонента. — Почему не приезжаешь отдыхать, слушай? Что?.. Как с погодой? Замечательно, слушай! Хорошая погода, солнечная, море теплое!.. Так что давай, дорогой, приезжай! С женой и дочкой… Ну, до свидания, дорогой, до свидания!..

Яков Тополянский, услыхав условную фразу, довольно потер руки. В волнении походив по офису взад-вперед, остановился у окна и сделал странный жест, будто адресуя его ночному пространству, — ударил ребром левой ладони по локтевому сгибу правой руки, вскинув вверх предплечье со сжатым кулаком.

— Вот тебе нефть южнороссийская, Захарушка! — негромко произнес он и засмеялся. — Вряд ли теперь тебе захочется инвестировать свои капиталы в ту компанию. А если и захочется, то вряд ли удастся!..

ЭПИЛОГ

Игорь Константинович Лагно едва не был арестован отделом собственной безопасности. Его отстоял вовремя вышедший из госпиталя начальник управления Нестеренко. Он знал истинную цену полковнику, его профессиональным и человеческим качествам. На Нестеренко не подействовали уговоры Сазана и наступательные сентенции Самаева: «Он фактически вел частный сыск! За спиной Петра Петровича разработал и осуществил бандитскую акцию — взорвал яхту известного в стране человека! Его подчиненный Горюнов действовал в роли камикадзе!..»

Выслушав все это, Нестеренко вызвал к себе полковника и сказал:

— Вот что, Игорь! На всякий случай напиши мне рапорт обо всем, как оно было, ничего не утаивая. Слышишь? Обо всем, что произошло, начиная со звонка Ларика! А то мне тут такую туфту гонят, аж уши вянут! Рапорт будет моим оружием в защите твоей репутации, если дело зайдет слишком далеко… Надо будет — поеду в Москву к Барбакову.

— Спасибо вам, товарищ генерал, — ответил Лагно. — Рапорт я напишу и на все вопросы отвечу. Понадобится — представлю кое-какие вещественные доказательства того, что для моих действий имелись основания. Только боюсь, доказательства эти мало что реально докажут: есть кассета, но Ларик — за границей; есть дневник, но Студент — погиб; есть изобретенный им прибор, но вряд ли хоть один эксперт сможет идентифицировать его однозначно как орудие умышленного лишения людей жизни. К тому же изымались дневник и прибор оперативным путем…

Даже если пофантазировать и предположить, что в отношении господина Рауха будет заведено хотя бы дело оперативной проверки, то перспективы его вполне определенны: либо оно затухнет, либо, перейдя в разработку, упрется при попытке реализации в юридический тупик. Да и Волосюк не даст развернуться — поднимет на ноги все свои высокие связи… Господин же Хотимский недоступен даже для Аржакова. Поверьте мне, я знаю…

И еще, товарищ