Твоя последняя ложь - Мэри Кубика

массами, которые витают выше в атмосфере. Как и ожидалось, дождь начинает лить словно из ведра. Трава нуждается в этом, как и деревья, но для маленькой девочки, уже травмированной чем-то, о чем она даже не подозревает, это последнее, что ей требуется в этом мире. Мейси из соседней комнаты вскрикивает при раскате грома, бросает Губку Боба и бежит ко мне, заткнув руками уши, чтобы заглушить резкий звук. Лает собака, и я не сразу понимаю, что это бедняжка Харриет, которую я выпустила на улицу, теперь попала под хлещущий град и дождь.

– Простите, – говорю я в телефон, когда Мейси разражается слезами, и обнимаю ее, крепко прижимая к себе. – Тут у нас гром гремит. Дочь испугалась.

– Обещают очень сильную грозу, – говорит эта женщина в телефон, и, когда она отпускает замечание насчет душной погоды и долгого отсутствия осадков, я начинаю понимать, что эта женщина сейчас не в Сиэтле, как я себе представляла, не наблюдает за косатками, выныривающими из соленых вод Пьюджит-Саунд, а скорее где-то неподалеку – смотрит, как солнце скрывается среди туч, а дождь льет словно из ведра. Как и я.

Опять слышится лай Харриет, и на сей раз я поднимаюсь из-за кухонного столика. Мейси цепляется за мою руку, умоляя: «Ну пожалуйста, мамочка, не уходи!» Мы с Мейси вместе подходим к задней двери и впускаем насквозь промокшую Харриет в дом. Ветер толкает дверь на меня, и я чуть не падаю, после чего изо всех сил наваливаюсь на нее всем весом, чтобы закрыть. Задвигаю засов и иду по мокрым собачьим следам в гостиную, где Харриет останавливается перед нами и отряхивается всем телом, забрызгав нас с Мейси.

– Кто вы? – задыхаясь, спрашиваю я в телефон, и Мейси повторяет за мной: «Кто, мамочка, кто»? – так что мне приходится прижать палец к губам и тихонько прошептать: «Ш-ш-ш!» Я подхожу к кухонному окну и опускаю жалюзи, опять охваченная ощущением, что за мной наблюдают, – тем же ощущением, что не отпускало меня на Харви-роуд. Нет ли сейчас кого-нибудь на лужайке за моим домом, кто стоит под дождем и смотрит на меня сквозь окно?

На кухне ярко сияет свет – резким контрастом с темнотой, которая быстро сгущается снаружи. Мы сейчас как на ладони. И я с телефоном в руке, и Мейси, которая цепляется мне за ногу. Не того ли кто-то и хочет – чтобы мы были выбиты из колеи, сбиты с толку, напуганы? Может, кто-то и вправду притаился на заднем дворе? Нерешительно подхожу ближе к окну, лишь наполовину прикрытому жалюзи, и быстро обшариваю взглядом задний двор, опасаясь деревьев. Их тут около дюжины, а то и больше – больших, высоких дубов и кленов, достаточно толстых, чтобы мужчина или женщина могли стоять за ними, оставаясь незамеченными. Идеальное укрытие.

Уже собираюсь отправить Мейси в другие комнаты дома, чтобы она помогла опустить жалюзи, но тут опять гремит гром, совершенно неожиданно, и Мейси взвизгивает, словно пар, который вдруг вырывается из свистка закипевшего чайника. Прижимаю руку ей ко рту и еще раз спрашиваю в телефон, отчаянно желая узнать, кто эта женщина на другом конце провода:

– Кто вы?

Сердце у меня частит; чувствую, что при любом неожиданном звуке или движении тоже могу вдруг взвизгнуть, как и Мейси. «Ш-ш, тихо!» – шепчу я ей и медленно убираю руку. Но прежде чем женщина на другом конце линии успевает ответить, от двери доносится какой-то скрежещущий звук, как будто кто-то вырывает из нее гвозди, и я чувствую, как кровь у меня стынет в жилах, а ноги подкашиваются. Слышу, как Мейси, которая по-прежнему крепко обхватывает своими маленькими ручками меня за ногу, так что я едва могу ходить, тихонько произносит:

– Мамочка, там за дверью какой-то человек… Мужчина.

– Мужчина? – переспрашиваю я, зная, что с такого расстояния Мейси не могла никого увидеть за дверью, а уж тем более понять, мужчина это или женщина. На кухне нас вообще не видно снаружи, нас невозможно разглядеть из-за узорчатого рифленого стекла на входной двери, однако Мейси заверяет меня с едва заметным кивком, что у входной двери стоит какой-то мужчина – на голове у него шапка, а на руках перчатки.

– Шапка и перчатки? Летом? – недоверчиво уточняю я, понимая, что это просто не может быть правдой. Несмотря на грозу, на улице слишком жарко и влажно для шапки и перчаток.

– Стой здесь, – приказываю я Мейси, после чего отрываю ее пальчики от своей ноги и направляюсь к входной двери, хотя больше всего на свете мне хочется сейчас забраться под кухонный столик и затаиться там. Но мне нельзя позволить Мейси увидеть, что я напугана. Прошу женщину в телефоне подождать и выхожу из кухни, еще раз велев Мейси оставаться на месте, проскальзываю мимо отключенного пульта сигнализации, которая уже три года как не работает – с тех пор как мы с Ником решили, что глупо платить за то, чтобы без толку держать эту систему в режиме охраны, – и смотрю сквозь волнистое стекло на мир снаружи. Оглядываю двор, пытаясь понять, нет ли там кого-нибудь – прежде всего того мужчины в шапке и перчатках, которого якобы видела Мейси.

Однако, насколько я могу судить, никого там нет.

Но тут непонятный шумок слышится опять, как будто что-то скребет прямо по деревянной дверной панели, и я вздрагиваю, невольно вскрикнув. Из кухни сразу же доносится хныканье. Делаю глубокий вдох и собираюсь с духом, чтобы чуть-чуть приоткрыть входную дверь, вплотную привалившись к ней, чтобы при необходимости быстро захлопнуть ее.

Но в этом нет нужды.

С облегчением выдыхаю, поняв, что это всего лишь длинный побег плюща, который то и дело задевает за дверь под порывами ветра. Там никого нет, но я опять думаю об открытом пространстве нашего заднего двора, о том мужчине в шапке и перчатках и гадаю, правда ли это. Так видела Мейси какого-то мужчину или нет? Это был мужчина из мультика вроде того дружка Любопытного Джорджа – Человека в Желтой Шляпе? Это его Мейси имеет в виду? Я не знаю. Не прячется ли кто-нибудь сейчас за этими деревьями, глядя в бинокль на Мейси, Феликса, Харриет и меня? Ловлю себя на том, что жалею о нашей с Ником беспечности, из-за которой не могу включить охранную сигнализацию прямо сейчас, подарив себе ложное чувство безопасности от сознания того, что за нашим домом кто-то дистанционно присматривает.

– Кто вы? – опять спрашиваю свою собеседницу, и прямо в этот момент очередной раскат грома с