Идеальная деревня - Дж. М. Хьюитт

Про себя она думала так, но ни разу не предостерегла мать и бабушку.

Мистер Бестилл прав. Чарльз прав. Во всем виновата она.

Яма, в которую провалилась Вивасия, была сырой и темной. Как тюремная камера или круг ада. Это было ее наказание. И она приняла его безропотно.

Постель. Она лежала там долго. После похорон Чарльз загнал ее туда.

– Тебе потребуется много времени, чтобы оправиться, – сказал он, накрывая ее, одетую, покрывалом. – Ты будешь отдыхать здесь, пока не успокоишься.

Это звучало приятно: темная комната, тишина, покой.

Вивасия кивнула и сложила на груди руки, как послушная девочка.

Позже, спустя часы или дни, а может, прошли недели, она не могла сказать, комната стала удушающей. Вивасии хотелось воздуха. Хотелось пойти в дом Кей и уткнуться лицом в вещи бабушки и матери. Вдохнуть их запах, упиться им, прикоснуться к вещам, которые они трогали.

– Ни в коем случае, – сказал Чарльз, перехватив ее на лестничной площадке. – Лучше, чтобы какое-то время тебя там не видели.

«Но… Разве люди не беспокоятся?» – удивлялась Вивасия. Рут, Слепая Айрис, Джеки, все те, кто знал ее тридцать лет.

Потом она вспомнила мистера Бестилла, его обвиняющий тон, когда он говорил с ней. На память пришли слова Чарльза.

Они винят ее. Она была так увлечена своим собственным маленьким мирком, что позволила Кей, восьмидесятилетней старушке, сесть за руль машины, которой было почти столько же лет, сколько ей самой.

Вивасия вернулась в свою темную спальню и легла на несвежее белье.

Чарльз кормил ее. Приносил суп, тушеное мясо, запеканки, чай и фрукты. Бывало, Вивасия удивлялась: когда он научился готовить? Но чаще ей было все равно.

Наконец Вивасия рискнула спуститься вниз. Сперва она не могла сообразить: что не так? Дом был какой-то… холодный. Ни солнечного света, ни тепла. Она выглянула в окно в коридоре, пошатнулась и тяжело села на нижнюю ступеньку лестницы. Снаружи все было покрыто изморозью, наступила зима. Она провела в своей комнате больше трех месяцев.

Там стояло много машин, аккуратно припаркованных. Хорошие машины, она видела. Машины достойных, богатых людей. Казалось, игроки в гольф свернули не туда и оставили свои авто у ее дома.

Тихий говор голосов, Вивасия теперь его слышала, он доносился из гостиной. Подвязав халат поясом, она провела рукой по волосам и открыла дверь. Это была уже не та гостиная, которую помнила Вивасия.

В дверях она остановилась, хмурая. Куда подевались длинный самодельный стол и стулья с мягкими сиденьями, которые стояли здесь с ее детства? Где буфет Кей, уставленный крошечными фигурками – миниатюрными страшилищами, которые боролись за место с ранними глазурованными работами Стефани, тоже пропавшими? Посреди комнаты она увидела стол красного дерева, за ним – большое вращающееся кресло. Место у стены, где раньше помещался книжный шкаф, теперь занял обтянутый темно-красной кожей диван. Перед ним – длинный и низкий кофейный столик, тоже красного дерева, уставленный хрустальными пепельницами с окурками сигар и несколькими бутылками бренди.

Вивасия с разинутым ртом уставилась на расположившихся на диване мужчин.

Чарльз, сидевший в кресле за огромным столом, склонил голову набок.

– Ты встала! – воскликнул он. – Как ты себя чувствуешь, дорогая?

Он обошел стол и направился к ней, раскинув руки. Вивасия невольно отшатнулась.

– Что… что с комнатой? – шепотом спросила она.

Чарльз напрягся. Она почувствовала это по приобнявшей ее руке.

– Давай-ка возвращайся в постель, – мягко пробормотал он ей на ухо.

Чарльз болтал без умолку, укутывая ее покрывалом. Руки Вивасии оказались прижатыми к бокам, будто ее спеленали старым, выцветшим, затрепанным хлопком.

– Возводят ограждение, завтра начнут рыть котлованы под фундаменты. Некоторое время будет шумно, но конечный результат того стоит, – сказал Чарльз. – Ну чего бы тебе хотелось? Пить? Сонного чая, может быть?

От этих слов Вивасия вздрогнула. «Сонным чаем» ее бабушка называла настой ромашки, выпитый на ночь. Но сейчас не вечер, спать еще рано.

Да так ли?

Вивасия повернула голову к плотным шторам. Слова Чарльза донимали ее, как фруктовые мушки.

– Какие фундаменты? – недоуменно спросила она.

– Новых домов! – воскликнул Чарльз. – Огороженный поселок!

Значит, это происходило. Реальность сильно ударила ее. Без Кей, Стефани и Серафины противников у идеи не осталось.

– А я… я сказала свое слово?

Чарльз разгладил покрывало, обтягивая Вивасию еще туже.

– Да, дорогая. Ты подписала документы.

Она открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но Чарльз накрыл его своими губами. От него пахло старым бренди и сигарами…

– А теперь тихо, – сказал он. – Отдыхай.

Прошел еще целый сезон, прежде чем Вивасия вылезла из своей темницы-кокона. Ранней весной она сидела на кухне у себя дома и заново изучала мир. Она слышала, как люди приходили и уходили, звучали голоса, одновременно знакомые и чужие. Голос Рут, более резкий, чем тот, к которому она привыкла, потом переходящий на просительный тон:

– …просто хочу увидеть, проверить…

Но никто, кроме Чарльза, не подошел к ней.

Позже Вивасия признает, что, наверное, это был сон. Она приняла желаемое за действительное. Потом вспомнила резкий, почти злобный тон Рут и решила, что та до сих пор настроена по отношению к ней враждебно.

Теперь, в апреле, цветущие поля исчезли. Васильки и маки были растоптаны, и все вокруг превратилось в песчаные пустоши. Повсюду следы шин, везде люди, наблюдающие за тем, как идет строительство. Море желтых жилетов и касок там, где раньше цвели нарциссы и крокусы.

Чарльз часто отсутствовал. Когда появлялся, проводил время на площадке, как он это называл. Следил за ходом работ, заводил знакомства с начальством. Вивасия размышляла, получил ли он свой бонус за проданные земли?

Когда выросли каркасы новых домов, стали приезжать потенциальные покупатели. Мужчины в костюмах с закатанными рукавами рубашек, дорогие часы – напоказ. Их жены, в огромных солнцезащитных очках и облегающих платьях, щеголяли сумочками, как их мужья – часами. От них разило деньгами, и они, проходя мимо стоявшей на крыльце Вивасии, хмурились, насколько позволяли их холеные, застывшие лица. Иногда утром Вивасия гуляла по деревне. Чарльз больше не настаивал на том, чтобы она оставалась в своей спальне, потому что сам зачастую отсутствовал.

Позади дома возвели новую металлическую ограду. Вивасии казалось, что ее загнали в угол. Хотя наконец удалось вырваться из постельной тюрьмы Чарльза, ощущение, что она продолжает находиться в заключении, по-прежнему присутствовало.

А вот колодец Девы не тронули, заметила Вивасия. Он остался за пределами новых границ, только на старичка надели новую шляпу.

Ничего особенного, потому что, в конце концов, эта территория