Идеальная деревня - Дж. М. Хьюитт

Вивасия часто дышит. С облегчением понимает, что может следовать за ними, и, отодвинув плохо закрепленную планку, пролезает в дыру.

Там небольшое пространство. Высокая трава, в центре – площадка, заросшая сорняками. Брошенный мотор и запах машинного масла. Трава черная от кострищ; множество разорванных, обгорелых книг лежат кучей в южном углу, их занесло туда ветром. Имя на листке из кармана Розы было написано на странице из книги. Вивасия дрожит и отворачивается от вороха выброшенной бумаги.

Одинокая лачуга стоит заброшенной. Дом на колесах, старомодный, вроде тех, что берут на прицеп. Пожелтел с годами, ржавчина проела металлические полосы отделки, окна помутнели от дождей и солнца, пыли и грязи.

Вивасия чувствует, как ее лицо морщится от грусти. Роза и Даллас жили здесь?

Среди этого ужаса надежда согревает ее. Если старый фургон и правда служил им домом, детей наверняка заберут у тех, кто о них заботился.

Да, надежда есть, может быть, ей не придется прощаться с ними, как с Алексом и Элизабет много лет назад.

Дети уже рядом с фургоном, что подкрепляет догадку Вивасии: это место они называли своим домом.

И что теперь? Постучать в дверь, потребовать, чтобы ее впустили? Вызвать полицию на случай, если все обернется плохо?

Внутри может быть кто угодно. Накачавшийся наркотой, вооруженный ножом или еще чем похуже.

Вивасия корит себя за такое стереотипное мышление, однако… действуй. Есть только одна причина, почему кто-то решил жить здесь. Только одна причина, почему дети попали к ней такими ужасно голодными и неухоженными.

Вивасия идет к фургону, внимательно глядя под ноги, – ищет иглы и прочие свидетельства, подтверждающие ее догадку.

Ничего такого не видно. Кроме странной кипы книжных страниц в углу, тут вообще очень мало чего есть.

Тишина как внутри, так и снаружи пугает.

Вивасия хочет сгрести детей в охапку, взять их под защиту, оградить от смутной угрозы, источаемой этим местом. До Далласа она дотягивается. Крепко держа его за руку, поворачивается вокруг себя. Розы нет.

– Куда она делась?! – Голос Вивасии срывается от испуга.

Даллас изворачивается и хочет вырваться. Вивасия его не отпускает.

– Куда ушла Роза, Даллас?

Мальчик выдергивает пальцы из ее руки, садится на корточки и уточкой идет под фургон.

В тот день, когда дети попали к ней, она их купала, отмывала им руки, осматривала сломанные ногти с зазубренными краями.

Как будто они выкопали себя откуда-то.

Вивасия вскрикивает. Ложится на землю; днище фургона царапает ей спину, пока она ползет под ним в погоне за Далласом.

Он там, сидит на корточках, большой палец во рту – малыш никогда так не делал, пока был с нею, – смотрит вверх. Там нижняя часть Розы, скрывшейся в нутре старого фургона.

Вивасия ползет дальше, не обращая внимания на грязь, протаскивает свое тело по еще одному масляному пятну. Оно не пахнет, машинного запаха, как у того, что рядом с забором, нет.

Вивасия закрывает глаза. Пятно, может быть, и имеет запах, но его перекрывает вонь, исходящая из дыры в днище фургона.

У нее скручивает живот. Смесь рвоты, грязи, затхлого воздуха, нечистот.

Смерти.

Тут Вивасия понимает, что не ошиблась. Родители Розы и Далласа внутри. Мертвые, гниющие. Она предчувствует, что́ сейчас увидит: безжизненные тела, руки перетянуты ремешками, из вен, по которым больше не течет кровь, торчат иглы.

Жаркий, зловонный воздух окатывает Вивасию. Она давится, поворачивает голову вбок, ее выворачивает. Она уже под дырой в полу, сквозь которую выбрались наружу дети. Вивасия опускает голову к груди и делает долгий, глубокий вдох, прежде чем полезть наверх.

Первым делом она видит Розу. Девочка, как ее брат внизу, сидит на корточках, держит большой палец во рту и пустыми глазами глядит на грязный старый диван, стоящий в другом конце комнаты.

Вивасия встает перед малышкой, которую очень хочет защитить, и смотрит на фигуру, лежащую на продавленном драном диване.

Ее окружает тяжелый, удушающий воздух, она едва может дышать. Никаких игл, ремней, наркотиков.

Вивасия понимает, насколько она ошиблась.

Подобно старому, трухлявому полу, мир Вивасии летит в тартарары.

27. Вивасия – раньше

В последние дни чрезвычайно жаркого лета Вивасия трижды побывала на похоронах: Кей, Стефани и Серафины.

Чарльз стоял рядом с ней, верный долгу. Едва прикасаясь, держал руку у ее талии. Слов утешения не говорил.

– Служба была прекрасная, – сказала Рут, когда они выходили из церкви после кремации Кей. Она обняла Вивасию. – Бедняжка.

Джеки тоже была там.

– Есть новости от Келли? – спросила Вивасия.

– Нет, – ответила Джеки. – Я полагаю, живет где-то в свое удовольствие. – Но уверенности в ее голосе не было.

Этот короткий разговор утомил Вивасию. Она едва держалась на ногах. Джеки взяла ее под руку, поддержала, сказав:

– Ты… приходи ко мне, если нужно.

Смысл ее слов предельно ясен. Вивасия потеряла мать и бабушку. Джеки осталась без дочери. Это было почти оскорбительно. Разве Вивасия могла заменить Келли? А Джеки – хотя бы отчасти заполнить собой брешь, образовавшуюся после ухода Кей и Стефани?

Вивасия покачала головой, не решаясь заговорить.

Джеки ушла.

– Ей стало лучше, ты знаешь. Она вылечилась. – Другой голос загудел в ухе Вивасии.

Она вздрогнула. Повернулась и увидела нависавшего над нею мистера Бестилла. Внутренне скривилась: от него разило перегаром.

«И вы тоже, – подумала Вивасия. – Совсем ненадолго».

– Сшибли ее. – Багровое лицо мистера Бестилла исказилось гримасой. – Как собаку.

Вивасия все время думала об этом. Кей за рулем, теряет контроль над машиной на этом длинном, опасном спуске с крутого холма. Жмет на тормоз, но вместо этого почему-то давит на газ. Стефани, сидящая рядом, визжит, хватается за руль. Серафина тихо бредет по улице, как делала каждый вечер…

– Она понимает, – сказал Чарльз мистеру Бестиллу. – Вивасия очень сожалеет о случившемся.

Он увел ее прочь, держа под локоть, проводил к такси.

– Что ты имел в виду, когда говорил ему, что я сожалею? – спросила Вивасия, нарушая тишину поездки.

Чарльз посмотрел в окно и ничего не сказал.

– Чарльз? – подтолкнула его к ответу Вивасия.

Он вздохнул:

– Люди говорят, тебе не следовало позволять ей садиться за руль. Нельзя было отпускать их в этой старой машине.

У Вивасии отвисла челюсть.

– Кто так говорит?

– Кей постепенно выживала из ума. Твоя мать всегда была… безрассудной. – Чарльз припечатал ее к месту чрезвычайно строгим взглядом. – Ты всегда чем-то занята, – добавил он. – Двое младенцев… это для тебя было слишком.

Вивасия помнила времена, когда Кей и Стефани уговаривали ее ездить с ними. Как она внутренне хмурилась при мысли,