Идеальная деревня - Дж. М. Хьюитт

Когда женщина берет рисунок в руки, она чувствует, как Роза буравит ее взглядом. Вивасия еще раз предлагает девочке бумагу и карандаши, до сих пор не тронутые. Но Роза просто забирает назад рисунок и прижимает его к груди. Впивается в глаза Вивасии взглядом, в котором читается странная смесь мольбы и злости.

Вивасия часто вспоминает тот, первый вечер, когда спросила Розу, может ли она показать, каким путем шла, прежде чем оказалась в Волчьей Яме.

Девочка взяла ее за руку, словно собралась куда-то вести. Было уже темно, погода на улице стояла ужасная. «Я не имела в виду сегодня», – сказала Вивасия, глядя на маленькое личико Розы, и увидела на нем покорность.

Теперь солнце светило целыми днями, бесконечные дожди прекратились. Но Вивасия больше не просит Розу.

Она знает, как это плохо. Так же плохо, как не сообщать о появлении детей в полицию. Вивасия пытается игнорировать эти мысли.

Дети выглядят лучше, по крайней мере внешне. Кожа у них порозовела, и, если бы пришлось вести их куда-нибудь, они не привлекали бы к себе взглядов, помимо восхищенных: какая милая парочка!

Однако Вивасия не может никуда их вести. По крайней мере, открыто.

Журналисты и полиция ушли, но никто в Волчьей Яме не знает, что дети здесь. И все сразу поймут, что их тут быть не должно.

Эта мысль все время преследует Вивасию. И она не может придумать, как ей и выбраться из лжи, и не потерять детей.

На следующий день ранним утром, когда солнце еще не слишком жаркое, Вивасия выводит малышей в сад.

Даллас ходит повсюду, останавливается, разглядывает цветы, камни, игрушки, оставшиеся от детей, бывавших тут раньше. Роза стоит рядом с новой панелью, приделанной к изгороди. Она смотрит на нее так, будто это окно, вглядывается во что-то, видное только ей.

Вивасия чувствует, что тревожится. Потом, прежде чем она успевает разобраться почему, за оградой появляется Роб. Калитка теперь всегда закрыта, и Роб окликает Вивасию по имени.

Она огорчена тем, как встрепенулось у нее сердце, хотя и не может уловить отчего.

А потому в первый раз за неделю встречает Роба с хмурым лицом. Отказывается спрашивать, где он был: пусть не думает, будто ей есть до него дело.

Роб приветствует ее и машет рукой детям.

Даллас подходит к нему – глаза прищурены – и оглядывает Роба с головы до пят. Роза бросает на гостя довольно сердитый взгляд, после чего возвращается к изучению панели в изгороди.

– Извини, что я пропал, – говорит Роб Вивасии, входя в сад.

Она закусывает губу, чтобы удержаться от ответа.

– Как их мать? – спрашивает он, поднимаясь на террасу.

Ее «кузина».

Вивасия пожимает плечами.

– Так же, – выдавливает она из себя, вдруг холодея. И, желая избежать дальнейших расспросов о детях и их вымышленной матери, меняет тему. – Где ты был? – вопреки собственному желанию спрашивает Вивасия.

– Дома, – криво усмехнувшись, отвечает Роб. – Пришлось поехать на похороны.

– Ох. – Вивасия хмурится. – Сочувствую.

– Старый друг, – объясняет Роб, хотя она не спрашивала. – Мы служили вместе.

Вивасия глядит на него:

– Служили?

– Пару рейдов, за границей.

– Я думала, ты был врачом.

– Я был, – тихо произносит Роб. – В армии.

– А-а-а. – Вивасия не знает, что сказать.

Интересно, чего он там насмотрелся?

– Во время Первой мировой войны это называли «снарядным шоком». Потом боевым утомлением. Теперь это ПТСР[6]. – Роб пожимает плечами и смотрит на свои ступни.

– Ты… У тебя ПТСР? – Вивасия думает о трупе Чарльза во всем его водянистом великолепии. Роб был там, прямо у колодца. – Мне очень жаль.

– Не у меня. У моего друга. – Он искоса взглядывает на нее. – На похороны которого я ездил.

Читая между строк, Вивасия понимает, что это было самоубийство. Уточнять как-то неловко, и она не знает, что еще сказать, поэтому повторяет свои последние слова:

– Мне очень жаль.

– Церемония была хорошая. Флаг на гробе и все такое.

– Ты не захотел побыть со своими родными?

Роб смеется. Горько, нервно. Как смеется она сама.

– Нет. Мы не близки.

Тогда Вивасию пробивает: она придумала его историю, даже ни о чем не спросив. Она знает, что Роб из Эссекса, соседнего графства. Он путешествовал, это ей известно. Она представляла себе, что его баловали и любили, что у него есть родные, как у нее когда-то были Кей и Стефани. И хотя он решил изведать мир, но не хотел слишком отдаляться от них. Он так близок со своей родней, что сумел пересечь только одну границу.

Теперь она понимает: все не так.

Вивасия думает о Чарльзе, о том, каким тот был. Явился сюда, будто из ниоткуда, никого не оставив позади. Обнаружив это новое сходство между двумя мужчинами, она холодеет и, прищурившись, спрашивает:

– Ты поэтому остался здесь? Из-за сообщества?

Вивасия отказывается ставить в кавычки последнее слово, но тон ее выдает насмешку.

– Типа того. Мне оно нравится. Чувство сопричастности, все вместе. – Роб снова пожимает плечами. – Это мило.

Смех, да и только! Волчья Яма не дает чувство сопричастности… Ни старым обитателям, ни новым. Никто друг с другом не разговаривает, а когда это случается, люди ругаются или спорят.

Вивасия говорит это Робу, садясь на ступеньку террасы и одним глазом следя за Далласом, который ходит кругами, то и дело останавливается и рвет одуванчики.

– А ты не думаешь, что это и составляет суть общества или семьи? – тихо спрашивает Роб.

Вивасия оборачивается к Розе. Та по-прежнему стоит у изгороди, глядя на панель.

Даллас медленно, лениво кружится, раскинув руки.

Вивасия улыбается. И снова переводит взгляд на его сестру.

Роза стоит у изгороди. Смотрит, смотрит, смотрит…

Улыбка сползает с лица Вивасии.

Неизвестная, невидимая заноза, которая докучала ей, фейерверком взрывается в голове. Это больше нельзя игнорировать или отталкивать от себя.

– Ох… – выдыхает Вивасия.

– Что? – не понимает Роб.

Она проходит мимо него и останавливается рядом с Розой у изгороди. За ней, невидимый, находится колодец, а над ним – холм, куда ушла Роза, когда сбежала.

Вивасия помнит, какой решительной она была и как расстроился Даллас. Как она нашла ее после неудачной попытки бегства и девочка сказала: «Мамочка».

Как обрадовалась, поняв, что Роза признала в ней ту, кем она была.

Как не обращала внимания на попытки малышки освободиться из ее объятий.

Как Роза, произнося то волшебное слово, не смотрела на нее, а повернула лицо в сторону холма,