Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

он вкалывает: мужик от сохи и вся его семейка. Он не местный. Вроде из Питера. Тогда, одиннадцать лет назад, арендовал Восьмибратов убыточную ферму, планировал поднять хозяйство, выплатить компаньонам стоимость и купить ферму. Пахал он, вкладывался, а Генка засобирался ферму загнать вместе с заводом. Вряд ли бы Восьмибратов обрадовался. Его – арендатора – вон вышвыривали. Он не мог тогда за ферму реальную цену предложить. А Генка снижать планку не соглашался.

– Острый конфликт бизнес-интересов возник в то лето у Елисеева и с компаньоном, и с арендатором, желающим выкупить ферму, да? – уточнила Катя.

– Ага. Генка-цыган-то в гробу давно сгнил, а Тиграша Таранян и Ваня Восьмибратов-Кувалда удвоили свои капиталы. Благоденствуют, – криво усмехнулась Евдокия.

– А почему Восьмибратов – Кувалда?

– По слухам, он порой на ферме кувалдой бычков забивает собственноручно. У них оборудование стоит голландское, гуманное. Но… видно, натура Вани драйва требует. Питерский ж парень! Кувалда для расправы – это ж чисто питерское ноу-хау. Размахнется кувалдой – и бычок брык у него, дохленький. – Евдокия жалостно покачала головой. – Ну, не он один, в деревне все поголовно сами скот забивают. Наш Кукуев – большая деревня, у людей домашнее хозяйство, подворье. Генку-то ломом приканчивали… Не сыскал убийца кувалды в доме ведьмы? А свою с фермы побоялся принести.

Евдокия царапнула взглядом уже не только по Кате, но и по бледному молчаливому Симуре.

– Восьмибратов и Раиса Бодаева выкупили ферму и цех непосредственно у Тиграна Тараняна после смерти Елисеева, – сказала Катя. – Но Тигран властен был им не продать, правда? Оставить за собой или найти других покупателей, более выгодных.

– Ага. Но сбагрил им. Тихо и быстро, – вновь усмехнулась Евдокия. – Я еще тогда гадала: шума не хочет Тиграша? Захапал себе бизнес и не желает больше никаких конфликтов? В смерти Генки сын-малолетка облыжно обвинен, но… вспыхни вновь свара между Таранькой Носатым, Кувалдой и Фабрикантшей, они ж способны против него сговориться, потребовать нового, тщательного расследования. Судите сами – узелки тугие… Еще вопросы?

– Теперь про пушку, честно и откровенно, – вступил в беседу Гектор.

– Пушку? – Евдокия уставилась на него с искренним изумлением. – Чью?

– Вашу, Евдокия Леонидовна, – кивнул Гектор. – «Девятка» – травмат повышенной убойности, приобретенный вами аккурат в июне одиннадцать лет назад. Вы его не перерегистрировали. Это есть нехорошо… Чревато… Куда только смотрит Росгвардия? Предьявите мне травмат здесь и сейчас, ну?

– Вы о чем? Травмат? Первый раз слышу!

– Ствол несите. Рабочий он до сих пор? – Гектор слегка повысил голос. – Или мастерам чинить отдавали?

– Чинить? Ствол?

Катя следила за выражением лица Евдокии. Гектор прозрачно намекает на переделку травматического пистолета в боевой с помощью подпольных умельцев-оружейников. И Евдоха, несмотря на наигранное удивление, отлично понимает, о чем речь.

– Смысл ваших вопросов темен для моего короткого женского ума, – ядовито отрезала Евдокия. – Травмат… Кто вам про меня налгал? Зачем он мне?

– У вас, неравнодушной гражданки, общественницы… спортсменки, комсомолки и просто красавицы, – изрек Гектор голосом «товарища Саахова», буквально ослепляя Евдокию широкой дружеской улыбкой, – вагон недругов, злопыхателей. Дама-соседка вот только что грозила избавить вас от шевелюры. Для самозащиты травматы приобретают, Евдокия Леонидовна. Штука полезная. Я б вам его щассс смазал, почистил, а? Бонус с нашей стороны, – искушал Евдокию Гектор.

Но Евдоха-стукачка не поддалась «настоящему полковнику Гектору Троянскому».

– Меня оклеветали враги, – отчеканила она. – И я даже знаю кто. Его мать, – Евдокия ткнула пальцем в Симуру. – Аксинья вам про меня подло наврала! Я никогда не владела оружием.

Катя подумала: скоропалительно их собеседница зачисляет в неприятельский стан прежнюю закадычную подругу. Она намеренно не касалась в беседе темы убийства Улиты, хотя с момента обнаружения трупа прошло немало часов и слухи явно достигли окраин града Кукуева. Катя ждала: Евдокия сама вот-вот озвучит экстраординарное происшествие, потрясшее горожан, и выскажет собственные версии и подозрения. Евдоха действительно резко поменяла тему:

– Накиньте по тыщонке с носа, – заявила она самым деловым тоном. – Еще кое о чем вам расскажу. Не о пустой ерунде типа пушки, о реальном.

– Дайджест огласите, – велел Гектор.

– Про Аксюту-предательницу и ее закидоны со времен школы. – Евдокия обернулась к Симуре, доставшему мобильный и уже собравшемуся перечислить ей свою долю мзды. – Все в Кукуеве до сих пор помнят ее пьяную истерику у гостевого дома на ферме, куда Генка от нее свалил. И тебя, Симочка, прихватил от греха подальше. Спасая тебя! Нож-то кухонный Аксюта под полой и туда приволокла, сердце мужу грозилась из груди вырезать. Где нож, там и коса… Косой на Круче она ему прямо в рот звезданула: «Поцелуй, муженек, железку, если меня лобзать гнушаешься». Я вам за отдельную плату предоставлю исчерпывающую информацию про ее девичество. Психопатка она та еще.

– Жирно вам будет, тетя Дуня, добавки! – заявил внезапно и громко Симура. – Вместо спасибо хочется мне взять нитку с иголкой и зашить ваш поганый рот!

– Дрянь! – прошипела Евдокия. – Яблочко от яблони!

А вначале она вроде заступалась за него. Катя решила закругляться с расспросами. Отметила: Симура при встрече с матерью сам обвинил ее в убийстве отца, но он не стерпел намеков в ее адрес от бывшей подруги.

Глава 22

Околоточный на покое

С Евдокией Симура все же расплатился следом за Гектором, перечислившим ей на номер «гонорар». Оседлал мотоцикл и рванул прочь. Катя окликнула его: они не договорились точно насчет завтрашнего визита к Тиграну Тараняну. Но рев мотоцикла заглушил все.

– Никуда он не денется, – успокоил ее Гектор. – Психанул самурай.

– Не позавидуешь ему – выслушивать подобное о своих родителях, – расстроилась Катя. – Но он сам заварил кашу, точнее, они с Полосатиком.

Гектор кивнул. Он о чем-то думал. Кате показалось – не об их подопечном и его нервах, не об услышанном, о другом. А Симура укатил недалеко – на площади перед продуктовым магазином уже поджидал их.

– Самурай, завтра мы вместе едем к отцовскому компаньону. – Гектор остановил внедорожник рядом с мотоциклом и высунулся в окно.

– Удобнее Тиграна Ашотовича застать в обеденный перерыв на фабрике. Ровно в полдень встречаемся здесь, я покажу дорогу. – Симура выглядел мрачным и подавленным.

– У нас с Катей вопрос к тебе. Твой отец носил ювелирку?

– Ювелирку? – удивился Симура.

– Медальон либо талисман на цепочке? Серебряной?

«Дошло дело и до находки в резиновой лодке», – думала Катя, слушая с интересом.

– Папа носил браслет, серебряную цепочку с брелоком – цыганский оберег от сглаза. Еще бабушкин, – ответил Симура.

– А куда тот браслет делся? – продолжал Гектор, он и Катя помнили: в протоколе осмотра места происшествия среди предметов, найденных на трупе