Двойная ошибка - Дмитрий Борисович Пасека

своими статьями. И этот роман твой – чушь. – Буквально месяц назад эта фраза выбила бы Кристофа из колеи, но не сейчас. На данный момент он чувствовал покой. Даже умиротворение от того, что не сделал ошибки и не женился на той, которая не только предала его, но и даже не может собраться с силами, чтобы признаться в этом.

– Взгляни на текст от моего редактора. Он догадался сохранить копию рукописи. А потом вот сюда, – он достал с нижней полки столика экземпляр книги Филиппа, который купил сегодня в книжном магазине, – просто посмотри.

Какое-то время Элен читала текст на экране ноутбука, периодически переводя взгляд на книгу. Кристоф, кажется, впервые в жизни испытал такое чувство, как злорадство, глядя на то, как поникла Элен и как все ее восхищение Филиппом сходило на нет с каждой прочитанной строчкой.

– Я… не понимаю.

– Знаешь, что странно? В день, когда рукопись исчезла, тебя видели с Филиппом прямо здесь – в моем доме. Ты не находишь это необычным совпадением? Филипп ведь как-то заполучил рукопись, которая не лежала на площади или у него под дверью. Она была только у меня. Слуги рассказали, что Филипп ушел позже в тот день. Уже после того, как ты уснула в гостиной. – Его взгляд с укоризной застал Элен врасплох, и она просто сорвалась.

– Как… господи, черт возьми, как ты смеешь обвинять меня?! Я не предавала тебя! Как ты мог подумать, что я отдала бы твою рукопись Филиппу, если я даже не знала толком содержание. Что… как ты можешь? Я… я просто не собираюсь здесь больше оставаться. Ты сейчас очень сильно меня задел, Кристоф. Очень сильно.

– Да, конечно, можешь идти. Ты свободна, да.

– Свободна?! – Элен уже перешла на крик. – Я тебе что, собака?!

– Собака? Нет, ни в коем случае. Они гораздо, гораздо вернее. Да, ты свободна. Как ветер. Прощай, Элен. Я рад, что увидел тебя такой – настоящей. Спасибо тебе и да, прощай.

Улыбка на лице Кристофа окончательно уничтожила все надежды на любое продолжение отношений. Но именно на принесла ему ту свободу, которой он так ждал, избавив от тягости его жизни по имени Элен.

Она практически выбежала из дома, забыв свой тренч в стенах усадьбы. Все больше отдаляясь от дома Кристофа, она позвонила Филиппу, пытаясь угомонить чувства, которые сдержать было практически невозможно. Собрав свои силы и уняв хаос внутри, она набрала его номер:

– Филипп, привет. Как думаешь, мы могли бы встретится сегодня? Это очень важно для меня.

– Элен? У тебя странный голос, все в порядке?

– Да, все неплохо, но я бы хотела увидеться, это важно.

– Конечно, да, давай встретимся. Куда отправимся?

– Помнишь бар на улице Дону, в паре шагов от Оперы?

– Да-да, я понял, о каком баре ты говоришь.

– Через час там. Успеешь?

– Да, конечно.

– Отлично! Спасибо тебе большое. До встречи!

Она убрала телефон в карман и поняла, что просто не может больше держать все в себе. Облокотившись о ближайший забор из мореного дерева, она закатилась в истерике, не в силах сдержать чувства, разрушившие тот барьер, который она так пыталась поставить им. Сердце колотилось, а слезы стекали по щекам на мягкую траву под ногами. Элен надеялась, что ее всхлипы никто не услышит и не увидит ее такой – слабой, униженной, мерзкой. Ровно такой, какой она чувствовала и видела себя сейчас. Жалким подобием ее самой, которая заслуживает только лучшего, но получает лишь обвинения и упреки вместо беспрекословного, бескомпромиссного принятия и понимания. Ведь она заслужила это, заслужила быть лучше других, заслужила тем, кто она есть.

Спустя минут сорок после звонка Элен Филипп уже был в баре. Его переполняла тревога, и загадки, которыми говорила Элен, вовсе не придавали оптимизма ситуации. Мысли выстраивались во всевозможные варианты, что могло произойти, о чем бы могла сказать Элен, а знакомые когти уже скребли в дверь к его разуму, в нетерпении вырваться наружу, чтобы вновь начать терзать его рассудок. Его внутреннее «Я» так старалось ее удержать, не допустить того, чтобы демоны вырвались наружу, чтобы их вой и желтые глаза, вселяющие страх, не заполонили все в разуме Филиппа. Задумавшись, он не заметил, как вошла Элен.

– Филипп, салют. Спасибо большое, что пришел. У меня серьезный разговор, не думай, что я тебя просто так выдернула.

– Здравствуй, Элен. Конечно, я понимаю. Что случилось? Я могу помочь?

– Я… только что была у Кристофа, и мы… – Элен было трудно это сказать, глаза начинали блестеть, и вовсе не от радости, – Мы с ним поругались.

– В каком плане поругались? – Скрежет когтей становился все настойчивей, а тревога теперь отзывалась звоном в ушах.

– В общем… он знает все. Он начал давить на меня, и все эти слухи, которым он верил… он знает, что мы встречались с тобой, и еще этот роман проклятый.

– Какой роман? – Филипп практически замер в ступоре, почти забывая дышать.

– Его книга. Как он сказал, кто-то удалил ее из компьютера. Его редактор прислал ему копию, и он уверен, что ты украл его роман и выдаешь его за свой. Более того, он обвиняет меня. Меня! Я не предавала его, откуда у него эти мысли. – Элен начала плакать, пряча лицо за волосами.

Филипп застыл в шоке. Весь его мир из иллюзий и самоуверенности за несколько фраз обратился в пепел. Дверь разлетелась на мелкие щепки, а все то зло, что было за ней, вырвалось наружу. В глазах стало темно, закружилась голова. С нечеловеческим воем и клацаньем когтей, под шум огромных крыльев, его рассудок заполнила истинная тьма в виде страшных уродливых ворон, и просвета в нем было не разглядеть. Желтые глаза мелькали в темноте, а острые когти терзали мозг, оставляя после себя ошметки некогда ярких воспоминаний и момента его заслуженного триумфа.

«Лжец! Теперь все предрешено. Ты получишь то, что заслужил. Это твой конец. Ты останешься один, брошенный и жалкий. Это все, чего ты заслуживаешь», – лязгающие голоса, словно ножом по стеклу, мучали, пытали, измывались над ним, не оставляя шанса выбраться. Они все сильнее рвали когтями разум и будто бы его самого.

Он чувствовал, как Элен тормошит его за плечо, но ничего не слышал. Взгляд был затуманен, а в ушах стоял звон, и будто весь мир просто исчез за одно мгновение. Столько сил, столько трудов он вложил в эту работу, так старался все исправить, не оставить никаких следов Кристофа в его же произведении, но все тщетно. Теперь лишь один