Изогнутая петля - Джон Диксон Карр

когда он о ней думал, она начинала как-то коробиться, гнуться, трескаться… Он говорил, эта картинка засела у него в голове и не отпускала, как бывает в горячечном бреду, когда перед глазами прыгает и извивается рисунок обоев.

– Белая дверная петля… – пробормотал доктор Фелл и посмотрел на Эллиота. – Это… все меняет. А, мой друг?

– Да, сэр.

Доктор громко, смачно чихнул.

– Что ж, прекрасно. Давайте поглядим, можно ли извлечь из этого сумбура что-нибудь дельное. Готов дать несколько подсказок. Пункт первый. С самого начала была масса разговоров о том, что кого-то ударили – или не ударили – по голове неким деревянным молотком, или, как было сказано, «моряцкой колотушкой». Много внимания привлек сей факт, но не сам молоток! Где такой предмет мог храниться? Как его вообще можно было раздобыть? На новейших судах, где все механизировано, такую штуку вряд ли часто встретишь. Что же это могло быть? На ум приходит только одно. Если вы путешествовали на трансатлантических пароходах, то, скорее всего, видели такие молотки-киянки. В подпалубном пространстве они висят возле каждой двери. Я говорю о мощных стальных дверях, устроенных в переборках между отсеками. В случае аварии они обеспечивают герметичность отсеков – по крайней мере, должны обеспечивать… Если начинает поступать вода, эти двери наглухо закрывают, чтобы предотвратить затопление. А колотушка возле каждой двери – этакое грозное напоминание о возможной катастрофе – предназначена для стюарда. Она может пригодиться, если среди пассажиров возникнет паника или давка. «Титаник», если помните, как раз славился своими прогрессивными водонепроницаемыми отсеками.

– Так и что? – нетерпеливо спросил Пейдж, воспользовавшись секундным молчанием доктора. – Что из этого следует?

– А вас это не наводит ни на какую мысль?

– Нет.

– Пункт второй, – продолжал доктор Фелл. – Этот любопытнейший автомат, Золотая ведьма. Достаточно понять, каким образом кукла приводилась в действие в семнадцатом веке, и мы раскроем главный секрет нашего дела.

– Но это не имеет никакого смысла! – удивилась Мэдлин. – Во всяком случае, это никак не связано с тем, о чем думала я… Мне-то казалось, вы думаете в том же направлении, а получается…

Инспектор Эллиот посмотрел на часы и без всякого выражения произнес:

– Сэр, если мы хотим успеть на поезд и еще заехать по дороге в Фарнли-Клоуз, то нам пора.

– Не уходите! – воскликнула вдруг Мэдлин. – Ах, пожалуйста, не уходите! Брайан, ты же не уйдешь! Правда?

– Боюсь, мадам, что нам надо ехать. Это важно, – мягко ответил доктор Фелл. – Но что вас смущает?

– Мне страшно. Наверное, поэтому я и говорю весь вечер без умолку.

В эту минуту она казалась какой-то чужой и была совсем не похожа на ту Мэдлин, к которой привык Пейдж. Его кольнуло недоброе предчувствие.

Доктор Фелл положил сигару на блюдце кофейной чашки. Потом сосредоточенно чиркнул спичкой и, перегнувшись через стол, протянул руку над подсвечником. Четыре язычка пламени шумно взметнулись и застыли, вытянувшись в неподвижном теплом воздухе; они парили над воском, точно блуждающие огоньки. Сумрак отступил, и дом показался маленькой светлой точкой на краю темного сада. В глазах Мэдлин яркими искорками горели отражения свечей; смотрела она спокойно, но зрачки ее были расширены. В них притаились страх и какое-то тревожное ожидание.

– Мисс Дейн, боюсь, мы никак не можем остаться, – засобирался доктор Фелл. – Мы придем к вам завтра, хорошо? А сейчас нам нужно в город. Важно отыскать недостающие элементы головоломки. Но если бы Пейдж согласился…

– Брайан, ты же не оставишь меня одну, правда? Прости, что так глупо себя веду. Неловко причинять тебе беспокойство…

– Бог ты мой, ну конечно не оставлю! – взревел Пейдж, ощущая небывалый прилив мужественности. – Да я скандал устрою, но не отпущу тебя дальше чем на расстояние вытянутой руки. Хотя бояться, в общем-то, нечего.

– Ты, наверное, забыл, какое сегодня число?

– Число?

– Годовщина. Тридцать первое июля. Год назад в этот день убили Викторию Дейли.

– И вдобавок, – подхватил доктор Фелл, глядя на них с таинственным видом, – сегодня канун Ламмаса. Думаю, наш друг Эллиот, как истинный кельт, многое мог бы рассказать об этом древнем мистическом празднике. Это одна из тех ночей, когда силы тьмы слетаются на Великий шабаш, прославляя дьявола… Гм… Н-да… Ну как? Славненько я вам поднял настроение, а?

– О да! – ответил Пейдж. Он был взвинчен, растерян и зол. – Какого черта вы морочите людям голову всяким вздором? Мэдлин и без того уже порядком натерпелась. Она играла в чужие игры, выполняла чужие просьбы – и теперь совершенно разбита. А тут вы еще, с вашими дурацкими разговорами. Чего вы добиваетесь? Бояться нам тут нечего! А если объявится какое-нибудь дьявольское отродье, я сверну ему шею не задумываясь, безо всякого разрешения полиции.

– Виноват, – согласился доктор Фелл.

Он еще немного постоял, с высоты своего великанского роста обозревая комнату усталым, добродушным и немного обеспокоенным взглядом. Потом взял со стула плащ, широкополую шляпу и палку и направился к дверям.

– До свидания, сэр, – сказал Эллиот. – Как я понимаю, если мы пойдем сейчас по тропинке из сада налево и дальше через лес, то попадем прямо к Фарнли-Клоуз? Правильно?

– Да.

– Ага, ну что же… доброй ночи. Еще раз вам спасибо, мисс Дейн, за такой приятный и познавательный вечер. А вы, мистер Пейдж… ну, знаете, поглядывайте все же.

– Непременно. Вы тоже. А то в лесу могут быть привидения! – крикнул им вслед Пейдж.

Он постоял у остекленных дверей, глядя, как удаляются сквозь лавровые заросли два силуэта. Вечер был очень теплый, и от терпкого благоухания сада кружилась голова. Восточный край неба светился звездами, тускло мерцавшими в дрожащей густой пелене.

– Как старые бабы, честное слово, – проворчал Пейдж. Его распирало от бессмысленного раздражения. – Развели тут…

Обернувшись, он заметил на лице Мэдлин тень улыбки. Она, похоже, успокоилась, но щеки ее еще горели взволнованным румянцем.

– Прости, что показала себя такой трусихой, – застенчиво проговорила она. – Я знаю, что нет никакой опасности… Я отлучусь на минутку, хорошо? – сказала она, вставая. – Сбегаю наверх попудрить носик. Я мигом.

– Как старые бабы… Развели…

Оставшись один, он неспешно закурил сигарету. Теперь ему уже и самому было смешно: с чего это он так разозлился? Он мгновенно почувствовал себя лучше. На душе стало легко и приятно оттого, что ему предстоит вечер наедине с Мэдлин. Тут в окно влетел коричневатый мотылек и устремился к пламени свечи; Пейдж отмахнулся от него, когда тот пролетел совсем близко от его лица.

Это озерцо света в центре стола настраивало на уютный, умиротворенный лад, но в комнате было темновато. Пейдж потянулся к выключателю и зажег несколько бра. Из полумрака выступили знакомые