Ход убийцы - Песах Амнуэль

Во Дворец правосудия я вбежал, прикрываясь газетой. Промок, конечно, и на заседании чувствовал себя не лучшим образом. Впрочем, дело было простым, умственных усилий не требовало и вылетело у меня из головы немедленно, как только я получил гонорар.

Три часа, однако, мой телефон был отключен, и я обнаружил, что за это время меня домогались два интересовавших меня абонента: на дисплее обозначились номера Сингера и управления полиции. Подумав, я решил поговорить сначала с сыщиком.

Должно быть, Сингер стоял в людной толпе на каком-то перекрестке, гомон голосов был таким, что я с трудом выделял слова.

— Цви, наконец-то, — прокричал Сингер. — Приезжай немедленно!

— Куда? — удивился я. — И что происходит?

— Ты не знаешь? — в свою очередь удивился сыщик. — Я думал, во Дворце правосудия новости распространяются быстрее звука. Два часа назад убили Нахума Брона. А час назад Нисан вторично арестовал Купермана.

— Где произошло убийство? И как?

— Шоссе четыреста шестьдесят один в трех километрах от Неве-

Эфраима.

— Я еду к Нисану, в девять будь у меня.

— В офисе?

— Дома.

— Договорились.

Второй звонок — следователю.

— А, это вы, адвокат, — голос у Нисана был каким-то отрешенным, но, по крайней мере, его было хорошо слышно. — Я вам звонил несколько раз. Куперман отказывается говорить, приезжайте.

— Буду немедленно, — сказал я.

Пришлось, однако, остановиться у ресторана и потратить полчаса, чтобы съесть какое-то подобие обеда — я чувствовал, что в следующий раз поесть удастся не раньше позднего вечера. Хорошо, хоть дождь опять прекратился — разумеется, временно, как все в этом мире.

На Купермана было жалко смотреть. Первый арест он перенес, не очень понимая, что происходит. Во второй раз он просто сломался. Даже если он был невиновен, любой следователь пришел бы к противоположному выводу, достаточно было посмотреть на физиономию Амнона. На ней было написано раскаяние в содеянном, обещание признать любую вину, все, что угодно, только не желание бороться за собственную репутацию. Единственное, что я мог сделать при таких обстоятельствах, это потребовать прервать допрос в связи с болезнью подследственного.

Я так и сделал.

Странно, что Нисан не стал возражать. Кажется, он решил, что дело у него в кармане — он тоже, видимо, судил по физиономии Купермана. А может, у него были более веские аргументы, и в таком случае, я хотел бы их знать.

— Извините, господин адвокат, — сказал следователь, когда Купермана увели в камеру, — что не могу уделить вам время.

— Только один вопрос, — сказал я. — Брон что, тоже убит отравленным ножом?

— Ножом? — удивился Нисан. — Вы еще не в курсе? Нет, его застрелили.

— У Купермана нет пистолета, — напомнил я.

— Брон застрелен из собственного пистолета. И ваш подзащитный звонил Брону за час до убийства.

* * *

Два часа спустя я сидел, протянув ноги к газовому камину в своем кабинете, жена в салоне смотрела свой любимый сериал «Рамат-Авив гимел», а Сингер, похожий на вымоченного цыпленка, излагал детали расследования. Вечер был гнусным. Дождь, естественно, лил с прежним ожесточением, но до отчаяния меня довел Куперман. Я имел с ним разговор, который продолжался ровно пять минут. Амнон смотрел на меня затравленным взглядом и повторял одно и то же:

— Не убивал я его. Меня там вообще не было…

То же самое, что наутро после убийства Брухича.

— В семнадцать пятнадцать, — говорил, между тем, Сингер, — автомобиль журналиста был обнаружен патрулем дорожной полиции на обочине шоссе. По чистой случайности, надо сказать. В такой ливень там почти не ездят. Машина съехала с дороги и уткнулась бампером в камень. Полицейские заглянули в кабину и увидели, что водитель лежит, повалившись вбок на переднем сидении. Брон был мертв. Выстрел был сделан в упор в правый висок, смерть наступила мгновенно. Пистолет Брона лежал на полу салона. Пальцевых отпечатков нет, оружие протерли.

— Ну и при чем здесь Куперман? — нетерпеливо сказал я. — Если он сел с Броном в машину и убил его по дороге, как он назад добрался? Пешком? Или его машина ехала за ними своим ходом, как хорошая лошадь за хозяином?

— Это неизвестно, — признал Сингер. — Но полиция выяснила, что после заседания суда, на котором его освободили под залог, Куперман поговорил с тобой и поехал домой. Но не доехал — дома он так и не объявился до самого вечера. Он отправился на свой завод и устроил разнос главному инженеру.

— Амнон собирался его уволить, — заметил я.

— Ты в курсе? И уволил. Потом полдня, будучи в несносном расположении духа, носился по территории и давал взаимоисключающие распоряжения. Дождь то прекращался, то припускал вновь, что тоже, видимо, действовало угнетающе… Часа в три Куперман уехал с завода и около четырех имел разговор с Броном по сотовому телефону, это установлено по данным компании «Селком». О чем они говорили, конечно, никто не знает, но этот разговор оказался последним, который вел Брон до своей гибели.

— А с кем журналист говорил до того? — поинтересовался я.

— С редакцией. Ави Сапир, редактор, утверждает, что Брон хотел сделать репортаж об этих двух убийствах. Он говорил, что якобы имеет сногсшибательные сведения, ему, мол, нужно найти только одного человека, и тогда он взорвет бомбу.

— Какого человека?

— Неизвестно. Но Брон просил дать ему полчаса в завтрашнем выпуске новостей — значит, полагал, что до утра закончит собственное расследование.

— Ты полагаешь, что ему что-то действительно стало известно? Такое, что неизвестно нам?

— Возможно… Во всяком случае, Брона нужно исключить из числа подозреваемых в убийстве Брухича и Липкина.

— Да, — согласился я. — Это ясно. Видимо, журналист оказался более дотошным в своем расследовании, чем полиция и мы с тобой, но, не будучи профессионалом, он дал убийце понять, что сидит у него на хвосте.

— Ты по-прежнему считаешь, что это не Куперман?

— Конечно. Разве что существуют вполне определенные доказательства противного.

— Доказательств нет, а косвенных улик достаточно. Первое — у Купермана в очередной раз нет алиби. С четырех до шести его никто не видел. Сам он что-нибудь говорит по этому поводу?

— Нет, — коротко сказал я.

— Понятно. Отсутствие алиби — раз. Разговор с Броном по телефону — два. И третье — в машине Брона обнаружен брелок, принадлежавший Куперману. Лежал под передним сидением.

— Очень интересно, — протянул я. — Убийца аккуратно протирает оружие, чтобы не оставить отпечатков, и одновременно теряет брелок. Не кажется ли тебе…

— Согласен, убийца потому и протер пистолет, что там не было пальцев Купермана. Но полиции это не нравится. У них ход мыслей стандартный — косвенных улик достаточно, а в процессе расследования подозреваемый, может быть, и сам признается. Нисан не хочет расставаться со своей версией, да и времени нет расследовать несколько линий. На нем ведь