Лотос и ветер - Джон Мастерс

В первый раз, еще в Мируте, он совершил ошибку, сказав, какая она красивая женщина. Теперь Энн услышала, как ее мать фыркнула, и сама разозлилась. Предполагалось, что миссис Коллетт будет быстрой. Возможно, так оно и было. Но она изо всех сил старалась выглядеть привлекательной, весело смеялась с джентльменами и испытывала к ним своего рода дразнящее презрение, которое им нравилось. Почему из-за этого ее мать должна насмехаться даже над умением Эдит Коллетт хорошо перевязывать раны?

«Коллетты собираются быть в Пешаваре, не так ли? Вкрадчиво осведомился майор Хейлинг. Энн могла представить себе странную, слегка изогнутую улыбку на его лице, улыбку, которую его слушатели могли истолковать как угодно. Говорили, что майор Хейлинг тоже был расторопен, но, поскольку он был завидным холостяком, ее мать не возражала.

— Полагаю, что да, — холодно ответила миссис Хилдрет. Капитан Коллетт отправляется в Афганистан в свой полк. Я не могу понять, почему она не могла остаться в Симле или Мируте до его возвращения, вместо того чтобы ехать в Пешавар.

— О, перестаньте, миссис Хилдрет, возможно, она хочет быть рядом с мужем, когда он получит отпуск.

«Майор Хейлинг, вы светский человек. Ты прекрасно знаешь, что она приедет сюда, потому что в Пешаваре будет много джентльменов, жены которых по той или иной причине не смогли поехать с ними так далеко.

Майор Хейлинг усмехнулся. Было странно лежать здесь и слушать сплетни своей матери, как будто они все еще находились в самой Индии, хотя они и не были в Индии, а на полу лежал умирающий человек. Ей показалось, что она слышит его дыхание, медленное, слабое, прерывистое, под голоса в этой комнате, под бормотание слуг на территории и под пение солдат в их палатках. Ее мысли вернулись к Большой магистральной дороге, к суматошному возбуждению. Она снова присела в канаве, перед ней был каменистый холм, и ей захотелось, чтобы Робин была там. Он был бы таким беспечно храбрым. Затем она услышала голос майора Хейлинга, более тихий, чем раньше.

— Энн очень храбрая девушка, миссис Хилдрет.

Скрипнул стул. — Иногда она бывает очень глупой и своенравной, майор Хейлинг. — Затем поспешно добавила: — Не только тому, чему она не могла научиться — я имею в виду, в умелых руках.

«Она тоже очень красивая девушка. Конечно, она унаследовала это, так что…

«Итак, майор Хейлинг!» Снова скрип стула и высокий смех. Энн лежала разъяренная и одеревеневшая. Он знал, что она не спит. Как он смеет притворяться, что это не так!

Хейлинг продолжила: «Я серьезно, но вы заметили, насколько она похожа на девушку-креветку Хогарта?»

— Ну, на самом деле, я не думаю, что у меня есть, я имею в виду…

«Конечно, мэм! Широкий рот, смеющиеся глаза, от нее веет здоровьем и нормальностью. И, если можно так выразиться, своего рода провокационность, которой обладают только совершенно невинные люди.

— Ну, майор Хейлинг, я не знаю, мне никогда не приходило в голову…

Энн могла сказать, что ее мать не знала «Девушку-креветку» и поначалу не была уверена, что сравнение лестное. Она, должно быть, подумала, что девочки-креветки обычно не аристократического происхождения. Энн закрыла глаза и почувствовала, как к щекам приливает румянец. Ее мать пришла бы в ярость, если бы Робин сказала это сейчас. Но Робин никогда этого не сделает. Он считал ее провокационной или — ужасная мысль — невинной, избалованной? Она любила его и была бы всем, сделала бы для него что угодно.

В темноте за опущенными веками она увидела себя стоящей обнаженной перед высоким зеркалом. Ее кожа была гладкой и кремово-белой, и она была красива — вызывающе, а не невинно. Но, о боже, она была невинна. Она никогда не видела себя такой с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать, когда она однажды посмотрела из любопытства, а мать поймала ее и яростно отругала, задыхаясь от возмущения. Сейчас она, должно быть, выглядит лучше. Сквозь опущенные веки она, конечно, видела; и Робин была там, заглядывала ей через плечо, и ей это нравилось. Затем Робин растворилась, и майор Хейлинг был там, наблюдая своим единственным глазом, но подошла ее мать и помешала ей прикрыть наготу руками.

Она открыла глаза. Она точно знала, что, по мнению ее матери, майор Хейлинг не мог поступить неправильно. Он был джентльменом по происхождению, майором, и ему хорошо платили. Он потерял глаз и руку в Лакхнау во время мятежа. Ее мать не знала, или ей было все равно, что он любил Энн, но Энн знала, потому что ей было двадцать три, и это ее волновало. Она не хотела, чтобы ему причинили боль. Она узнала его получше только после того, как Робин ушел на войну. Он не так уж сильно отличался от Робина, несмотря на разделявшую их разницу в годах. Только застенчивость Робина заставляла людей обходить его на расстоянии, в то время как мейджор Хейлинг представился и пригласил вас преодолеть это.

Ее отец важно произнес: «Что ты думаешь об этой войне, Хейлинг? Думаешь, она продлится долго?»

«Это во многом зависит от царя Всея Руси, Хилдрет. В прошлом году он и его советники убедили эмира Афганистана отказаться от нашей миссии, что и вызвало ту кампанию. У нас нет доказательств, что за резней на вечеринке Каваньяри в сентябре этого года стояли русские, но, конечно, это возможно».

«А если бы и были, ты хочешь сказать, что у них что-то припрятано в рукавах, а? Вы хотите сказать, что русские, должно быть, предвидели, что в случае убийства нашего посла в Афганистане нам снова придется воевать, а? И это дало бы им шанс вмешаться?»

Хейлинг ответил не сразу. Энн подумала, что эти вопросы были ближе к его работе, чем ему хотелось бы. Ее отец вообще не отличался тактом. Наконец Хейлинг сказала: «Это то, о чем мы должны подумать».

— И узнать о чем, а?

— Если сможем.

«Надеюсь, что да, клянусь Богом! Эти проклятые русские пожирают Азию, как… как гиены! Ташкент, Самарканд, Бухара — как называется то место, куда поехал Бернаби? — Хива. Если мы не вмешаемся, они окажутся на проклятом Хайбере!

— Эдвин! — позвал я.

«Прости, прости. Я имел в виду…

Легкий стук в наружную дверь прервал его, и Энн приподнялась на локте, пытаясь разглядеть что-нибудь за дверью своей спальни. Новый голос произнес: «Майор Хейлинг? У меня здесь малики.

«О, спасибо, Престон. Им лучше сначала зайти и взглянуть на него. Потом поговорим на веранде.

Она услышала топот нескольких пар босых ног, пересекающих