Шелковые дети - Наталья Васильевна Соловьёва

иногда чуть хуже. Иногда он лежит в клинике – препараты, вы знаете. И вот сейчас не самый лучший момент. Они встретились, он что-то сказал ей, какую-то глупость – она впечатлилась. Мне позвонили из отеля и передали… Что, в общем, она говорит про Бебо.

– Но я все еще не понимаю… – Марго думала, как бы наконец прервать этот бесполезный разговор и отправиться домой. Может, удастся выкроить часок на сон?

– Мне бы не хотелось, чтобы Бебо упоминался где-нибудь, как и то, что он якобы сказал Элене. Это навредит психике моего сына, хотя она и так… В общем, это просто бред…

«Сумасшедшего», – хотела добавить Марго, но не стала.

– Я повторяю, синьор Анелли, – моя встреча с Эленой была частной. Я не имею права…

– Комиссар – мой друг, с ним я уже поговорил.

«Господи, за что?» – подумала Марго.

– Не понимаю, при чем здесь комиссар. Мне в любом случае нечего сказать…

– Что ж, я рассчитываю на конфиденциальность с вашей стороны. И еще одна просьба. Встретьтесь, пожалуйста, с Бебо.

– Вы… вы же не надеетесь, что я его вылечу? – вздохнула Марго и подумала: «Наконец-то он перешел к делу. Сейчас я все объясню и поеду домой с чистой совестью».

Анелли усмехнулся:

– Нет, что вы. Я прекрасно осведомлен о здоровье моего сына. Все началось, когда ему было пять лет… Сперва, казалось, была надежда. Чего мы только не пробовали… Антонелла не выдержала – я ее понимаю. – Он грустно улыбнулся. – Мой бухгалтер свяжется с вами насчет чека. Встретьтесь с Бебо, пожалуйста. Просто пообщайтесь с ним. Меня он не слушает. Найдите какой-то способ, чтобы он больше не говорил про этих червей. Это может, как мне думается, иметь неприятные последствия.

Глава 6

Кормить шелкопрядов нужно и днем, и ночью в течение шести-восьми недель. Гусеницы изредка прерываются на сон и снова едят. В Италии существует «меню» для гусениц: листья тутового дерева собирают вручную, следя, чтобы они были без следов дождя. Ведь одна капля воды может испортить шелк.

Когда обескураженная Марго вернулась домой с пакетом готовой еды из ближайшего супермаркета, у двери ее уже поджидал Энцо, который наверняка услышал ее шаги на лестнице. Он всегда стыдил ее за привычку перекусить по-быстрому чем-нибудь готовым, поэтому Марго по-детски пожалела, что не сможет спрятать пакеты и Энцо увидит их. Но он начал не с этого:

– Я уже в курсе, что ты общалась с матерью того мальчика.

– Caro Энцо, ты же понимаешь, по-моему, что я не могу это разглашать?

– Бла-бла-бла. Как будто мне еще не позвонили из отдела, – буркнул Энцо.

– Ну, если ты и так все знаешь, то зачем тебе я?

– Потому что ты разговаривала еще и с Риккардо Анелли.

– Господи, да от тебя не скрыться! – удивилась Марго. Ведь она простилась с Анелли максимум полчаса назад.

– Тебе уже сказали, что мать ребенка…

– Элена Робер, – подсказала Марго.

– Да черт ее, не важно. Так вот что она по матери Бенедетто?

– И что? Che Dio la benedica![10] Что все как с цепи сорвались? Стоило мне на две секунды оказаться с этой Эленой в одной комнате, как я всем вдруг стала нужна! Все хотят что-то узнать, поговорить! Отстаньте от меня! – Марго никак не могла успокоиться.

– А то, – сказал Энцо, когда Марго наконец замолчала, – что в семье Бенедетто уже был убитый ребенок в багажнике машины. Я сразу вчера вспомнил о том деле…

– Еще один ребенок? – Марго испугалась. – Ты хочешь сказать, что в городе серийный убийца?

– Нет. – Энцо покачал головой. – Это было двадцать пять лет назад. Хотя, если подумать, у серийных убийц, как известно, могут быть «свои графики». Но надеюсь, что это все же единичные преступления…

– Комо такой маленький, буквально все друг друга знают. Неужели такое возможно? Ты хочешь сказать, что все эти годы кто-то готовил второе убийство в той же семье? – недоумевала Марго.

Раздражение как рукой сняло. До нее постепенно стало доходить, что убитый ребенок – это не просто сводка в новостях, а реальность, которая совсем рядом. Недосып приглушил чувства Марго. До сих пор она действовала на автомате, подключив профессионализм и логику. Но сейчас осознание случившегося начало настигать ее.

– Так, выбрасывай, что ты там притащила из этого мерзкого супермаркета, и спускайся ко мне! – скомандовал Энцо. – У тебя невозможно холодно. Это же надо так экономить на отоплении! Ты что, без денег сидишь? Я много деру за квартиру? Так скажи!

Марго попыталась, как могла, успокоить старика:

– Дорогой мой Энцо, cейчас все включу и спущусь – дай мне минут пятнадцать.

«За что мне это все?» – думала Марго. Она, как могла, много лет делала то, что казалось нужным: волонтерила – общалась с жертвами домашнего насилия, брала бесплатно часы в центре помощи женщинам. Но мертвый мальчик – к этому она не была готова.

Марго вошла в квартиру и, скинув туфли, машинально расставила пакеты на кухонном столе. В голове роились мысли, но действовала она механически. Воспоминания всплывали перед глазами как вспышки: безмолвное горе матери, тревожный взгляд Энцо. Теперь к этому добавилось слово «Бенедетто», которое Энцо произнес с таким напряжением, что оно словно застряло в воздухе.

Марго усмехнулась и взяла небольшой пакет с шоколадом. Если уж обсуждать мрачные тайны прошлого, то только под что-то сладкое.

На лестничной площадке было тихо, лишь глухо шумел ветер откуда-то с озера. Она спустилась на этаж ниже и позвонила в дверь Энцо.

– Входи, – раздался его голос.

Энцо, как всегда, встретил ее в вязаном джемпере, с сигарой в одной руке и чашкой эспрессо в другой.

– Ну, рассказывай, – начал он, как только она села в его любимое кресло у окна.

Марго тяжело вздохнула:

– О чем? О мальчике, о семье, о том, что я опять неправильно питаюсь?

Энцо долго смотрел на нее, прежде чем ответить.

– О том, что ты собираешься делать. Потому что, дорогая моя, ты уже в центре водоворота, хочешь ты того или нет.

Глава 7

Период времени между каждыми двумя линьками называется возрастом червя.

Марго уже много лет снимала квартиру над Энцо – на третьем этаже (или на втором, как считают итальянцы). Сам он занимал роскошные апартаменты на виа Вольта на первом этаже (синьориле), что считалось очень престижным. Часть его окон выходила во внутренний дворик, часть – в большой сад позади дома. Когда-то весь дом принадлежал аристократу из Пьемонта, который был другом и соратником Наполеона в его экспедиции в Египет. Этим