Шелковые дети - Наталья Васильевна Соловьёва

Собственно, арендодателем Марго и был Энцо – так они и познакомились, когда Марго сбежала в Италию. Ей срочно нужно было жилье, но никто не сдавал без счета в местном банке и местного гаранта. Исключением стал Энцо. Он был первым итальянцем, кто помог Марго.

– Нет уж, рассказывай ты. – Марго откинулась в кресле в ожидании, пока Энцо нальет им обоим вина. Она бы предпочла сейчас что-нибудь покрепче, но и вино годилось, чтобы хоть немного расслабить напряженное от стресса тело.

Энцо достал бутылку красного – он предпочитал Valpolicella Ripasso или Amarone[11]. Впрочем, вина из Пьемонта его тоже устраивали. Чуть меньше – Valtellina[12] (ведь нет пророка в отечестве своем – соседний с Комо регион, чего от него ждать?)[13]. Несколько движений штопора – и бордового цвета, почти густая жидкость уже плескалась в бокалах.

Марго понюхала – все говорили обычно кто про смородину, кто про грушу, кто про ваниль, а она всегда чувствовала запах какого-то сырого подвала. Даже обидно…

Энцо умел принимать гостей. У него не было понятия «перекусить» или «перехватить по-быстрому», он ко всему подходил основательно. Если обедать – то только в столовой, среди антикварной мебели, принадлежавшей еще пра-пра Ферро. Жилье досталось Энцо от отца. А тому – от его отца. Энцо никогда бы не заработал в полиции на квартиру в центре Комо с облицованными мрамором каминами и почти пятиметровыми потолками.

Сейчас они сидели в столовой с этим расписным, как в музеях, потолком в виде купола, и Марго в очередной раз удивлялась умению итальянцев жить в стиле «Dolce vita» – размеренность, никакой спешки, наслаждение моментом. В этом Энцо был профессионалом.

– Как же мне не хочется снова вспоминать… – вздохнул Энцо. – Двадцать пять лет назад это было. Я вел то дело. Знаешь, как в кино рассказывают – всю жизнь потом думаешь. То есть дело-то мы закрыли – всю землю носом перерыли и посадили одного, работал в том доме.

– В чем мотив был?

– Мадонна, ветчину забыл! – спохватился Энцо. – Тебе вяленую или сырую?

– Все равно, – пожала плечами Марго.

– И ту, и ту положу. Как раз к мяснику Гатти сходил… Так вот. Ты не знаешь, но в те годы страшное творилось – крали детей богатых родителей, особенно промышленников, требовали выкуп. Платили – куда денешься. Целая эпидемия таких дел была. – Энцо скрылся на кухне и зашуршал в холодильнике.

– Извини, что немного в сторону, но почему перестали красть? Как это решили? – крикнула ему вслед Марго.

– А элементарно: запретили крупные суммы в банках снимать. И как корова слизала. Кстати, про корову… Тебе принести пармезан? – отозвался Энцо.

– Как хочешь…

– У меня отличный – на рынке взял, не абы где… Так вот. О чем я? А! – Энцо вернулся в гостиную с подносом, заставленным едой. – Про Комо говорили, что шелковые семьи заранее собрали деньги и заплатили мафии – чтоб не трогали. Так и не знаю, правда или нет – никто не сознался. Может, и слухи… В общем, время такое было. Я слышал, что комиссар советовал богатым родителям увозить детей. Не смогу, мол, защитить. Уезжайте, и чтобы никто не знал куда. Но, видно, шелковые семьи были уверены, что договорились, поэтому остались на месте.

– А как… как того мальчика убили?

Энцо задумался. Наверняка он помнил все детали, но говорить ему было тяжело.

– Кикко. Федерико Бенедетто его звали. Племянник Риккардо Анелли, с которым ты сегодня встречалась. Начало лета было, семьи только собирались уезжать на море. Ты же знаешь, что все уважающие себя итальянцы летом едут на море? Если не в июле, то в августе точно?

«О да…» – кивнула Марго. Она уже знала по опыту, что в августе ни в коем случае нельзя болеть и вообще иметь хоть какие проблемы – все люди, способные помочь, в это время отдыхали.

– Сначала мы отрабатывали версию, что Кикко спрятался в багажнике машины и задохнулся – несколько часов на жаре, – можешь себе представить… Но потом эксперты доказали, что он не мог закрыть себя сам – нужно было надавить сверху на багажник. – Энцо многозначительно замолчал. – То есть Кикко убили…

– Но в итоге нашли убийцу?

– Должны были найти – и нашли. Мамма миа! Прости, что-то я разобранный весь – оливки же в холодильнике остались! – снова спохватился Энцо и побежал на кухню. Сегодня он был необычно для себя рассеянным.

Когда оливки наконец оказались на столе, Энцо продолжил:

– Одним словом, в итоге расследования посадили садовника. Выяснилось, что он был связан с мафией. На дружков его надавили, те его и сдали – что-то про свои планы украсть ребенка из богатой семьи говорил. Много чего еще по мелочи, но косвенно все, если честно. И вроде сошлось. Но он так и не признался. И… как тебе сказать… Что-то было не так, понимаешь? Задницей чувствовал и чувствую до сих пор, что не того тогда взяли. Не могу тебе объяснить. Чуйка.

Марго кивнула и пригубила вина. Она знала, что такое профессиональная чуйка. Приходит с опытом. Когда видишь, но объяснить не можешь.

– А сейчас еще один мальчик, – продолжал Энцо. – И тоже по крови Бенедетто. Что за проклятая семья такая?

– Но ведь, как я понимаю, никто сейчас не требовал выкуп за мальчика? – спросила Марго и потянулась за оливкой. Она знала, что у Энцо нельзя не есть – он расстроится. – Я не следователь, но из того, что я слышала… мальчик был связан – никто не пытался изобразить несчастный случай.

– Марго. Наверное, я не должен тебе такое говорить, но все равно это станет известно. Заранее меня прости… – Энцо помолчал. – В общем, ты не знаешь самого главного – как он был убит. Его… этого мальчика, Арно… его связали… И потом, я даже не знаю, как сказать… его горло… буквально набили коконами шелкопряда.

Марго закрыла лицо руками, но Энцо продолжал говорить:

– Его рот, гортань – десятки коконов с этими отвратительными сухими гусеницами внутри.

– Боже мой! – воскликнула Марго. Есть ей и так не хотелось, а уж сейчас особенно.

– Бедный мальчик задохнулся. Долгая мучительная смерть. Да… Проклятье Бенедетто какое-то.

– Ты хочешь сказать, что он был живым, когда…

– К сожалению, да, – вздохнул Энцо.

– Господи, как жестоко!

– Его челюсть была сломана в нескольких местах, Марго. Мальчик был еще жив, он сопротивлялся, когда убийца с силой раздирал ему рот и запихивал этих проклятых шелкопрядов.