Современный зарубежный детектив-15. Книги 1-16 - Рада Джонс

жажду, а потом продолжил путь, что-то тихонько насвистывая. Вот и первые дома на окраине. Слева над горизонтом появились слабые полоски молочного цвета – надо же, вот-вот рассветет. Дорога пересекла речушку и перешла в более широкое шоссе, которое шло параллельно берегу в сторону городских огней.

Чем дальше он шел, тем тяжелее становился сверток в руках. Весом он напоминал мешок с пистолетами, какой они однажды выгрузили на берег Окинавы. Он знал, что это пистолеты, – сквозь порванную ткань мешка виднелись стволы. Но этот сверток по форме совсем другой. Тут что-то круглое и твердое. Вроде тяжелой сковороды без ручек.

Человек в меховой шапке велел идти прямо, но дорога не была прямой. Ближе к центру города она беспорядочно разветвлялась, но Дзюн все-таки добрался до железной дороги, как оказалось, не со стороны вокзала, а с противоположной стороны путей. По счастью, поезда еще не ходили, и он спокойно перебрался через рельсы и вышел на широкую, хорошо освещенную площадь, к солидному зданию вокзала с колоннами по обе стороны от входа.

Дзюн взглянул на вокзальные часы. Пять утра. Первый поезд в Мисаву – через двадцать минут. Он сел на скамью в зале ожидания, как можно ближе к печке, от которой пахло парафином, – по замерзшим венам начало струиться тепло. Вошли две древние старухи, согнутые в поясе пополам под тяжестью корзин на спине. Они сели напротив него, выставили кривые ноги к теплой печке и, время от времени поглядывая на него краешками глаз, принялись болтать.

Дзюн снова провел руками по свертку. Круглый. Твердый. На ощупь не полый. Звук какой-то приглушенный. Кроме двух старух и его самого в зале ожидания никого не было, и он осторожно попробовал просунуть мизинец через узел в ткани – нащупать, что там внутри, но узел был завязан слишком туго, и ослабить его он не рискнул.

* * *

В местном поезде до Мисавы пассажиров было меньше, чем он ожидал. Дзюн выбрал почти пустой вагон в конце поезда и смотрел в окно на заснеженный пейзаж Аомори за окном. Поезд начал шипеть и вздрагивать, готовясь к отправлению, и в этот момент еще один пассажир – высокий худой мужчина в армейской шинели – распахнул дверь вагона, вошел внутрь и, сев у окна по ту сторону прохода недалеко от Дзюна, надвинул на глаза матерчатую фуражку и мгновенно заснул. Поезд тронулся, и Дзюн обратил внимание на странную одежду попутчика: шинель и фуражка выглядели дешевыми и поношенными, при этом сапоги были новые и блестящие, с металлическими шпорами на голенищах, а перчатки сделаны из очень тонкой черной кожи.

Поезд медленно покачивался на рельсах, и Дзюна начало клонить в сон. Он вздрогнул, когда его плечо ударилось о жесткую металлическую оконную раму, но вскоре снова задремал, и сверток на коленях превратился во сне в голову его матери. Мать лежала, как часто бывало после смерти отца, еще до прихода русских, положив голову ему на колени, а он чистил ей уши длинной тонкой деревянной палочкой, которую она хранила для этой цели в лакированной шкатулке. Он видел, как редеют ее седые волосы, как морщинки вокруг глаз становятся все глубже. Он протянул руку, чтобы погладить ее по волосам, но оказалось, что он гладит грубую ткань свертка.

Уронишь – тебе не жить.

Слова капитана выдернули его из сна.

Бомба. Сон сняло как рукой. Что, если это бомба? Вес, форма, размер – все сходится. Круглая, металлическая, гладкая. Не полая – внутри какой-нибудь порошок или гель. Что, если она заряжена? Поезд разгонялся и раскачивался все сильнее – вдруг взорвется?

Дрожащими от отчаяния пальцами Дзюн начал развязывать узлы на ткани, чтобы открыть сверток.

Вдруг его шея оказалась в тисках. Это была рука в кожаной перчатке.

Он даже не заметил, как высокий мужчина у окна напротив поднялся с места, но сейчас левой рукой он крепко держал Дзюна за горло, а правой прижал к его ребрам нож. Зазубренный, очень острый. Лезвие воткнулось в кожу, того и гляди пойдет кровь.

– Встань! – прошипел мужчина ему в ухо.

На неверных ногах Дзюн поднялся, одной рукой еще сжимая полуразвернутую посылку. Рука в кожаной перчатке по-прежнему стискивала ему горло, лезвие ножа переместилось к середине спины и больно впилось в кожу справа от позвоночника. Нападавший подтолкнул его к выходу из вагона.

– Открой дверь, – приказал он.

Рука Дзюна скользнула по ручке, и он потянул дверь на себя. Мужчина толкнул его вперед, в гремящее полуоткрытое пространство между вагонами. Дзюн видел, как внизу между рельсами проносится заснеженная земля. Звать на помощь бесполезно. Из-за грохота поезда никто не услышит; пока кто-то придет на помощь, он будет уже мертв. С замиранием сердца он ждал, что будет дальше.

Но некоторое время ничего не происходило. Мужчина хранил полное молчание. Нож по-прежнему касался спины Дзюна, рука в перчатке стальным обручем обвивала его шею. Металлические плиты, соединявшие вагоны, раскачивались взад-вперед у них под ногами, скрежетали и визжали, когда поезд мотало из стороны в сторону. Дзюн и нападавший, прижавшись друг к другу, тоже качались в такт движению поезда, словно плясали какой-то мистический танец. Лицо мужчины он видел только мельком, но по габаритам и росту предположил: не тот ли это высокий вожак из троицы, что выгружали из их судна ящики, а потом отвезли его в холмы над Аомори?

Капитан пригрозил, что за каждым его шагом будут следить. Ну конечно, за ним следили. Как он сразу не сообразил? Но зачем? Зачем давать ему нести сверток, а потом следить за ним всю дорогу до Мисавы? Почему просто не передать сверток трем японским контрабандистам, и пусть они доставят его, куда надо?

Едва в голове Дзюна возник этот вопрос, тут же пришел и ответ. Как он не догадался раньше?

Ему поручили это дело, потому что он – никто. Невидимка. У него нет ничего: ни дома, ни семьи, ни документов, ни удостоверения личности – если не считать фальшивого удостоверения моряка. Возможно, в этом и состоит план, что задание он не выполнит и на посудину не вернется. Неважно, попытался бы он открыть сверток или нет, бомбу могли зарядить так, что она взорвется в его руках, либо господину Китадзаве из парикмахерской велели избавиться от него, как только он доставит «подарок от капитана Эндо».

Он никто, и, когда он исчезнет, этого никто не заметит. Найдут в канаве тело – одним безымянным мертвецом будет больше.

Поезд начал сбавлять ход, приближаясь к станции. Дзюн встрепенулся: может, это