Эффект искаженных желаний - Юлия Ефимова

изведет. Когда он в подвал за керосином пошел, я ударила его сзади по голове, сначала думала оставить его гореть вместе с девками нашими, за которых мне еще придется жарится в аду на сковороде, но после подумала, что будет подозрительно. Поэтому положила я его в свой личный тайник. Камни, валуны что стояли возле нашего кабака помнишь? Я однажды попросила на одном нашего кузнеца Василия сделать гравировку «Сонькин пуп», вот он этот тайник и нашел. Ведь дом, который нам по прибытии выделил старшина, раньше принадлежал очень успешному золотодобытчику. Тот скоропостижно простудился и помер, поэтому в пустующий дом нас и заселили. Вот он, видимо, и сотворил это чудо техники, боясь бандитов и пожаров. Камни там стоят кругом, а один из пяти, если встать по центру, тот, что ближе к дому, движется, у него там механизм какой-то, так мне Вася объяснил. Так вот, если на низ камня с усилием нажать, то он отодвигается, и внутри большой железный короб. Когда мы с Василием отрыли его, пустой он был. Уж не знаю, кузнец все забрал до меня или нет, но факт остается фактом. Вот в него я твоего Николеньку и положила, Господи прости, еще живого. Птичку твою пожалела, уж очень ты в нее верила, да и знаешь, мне уже самой стало казаться, что она исполняет желания, так все складно у нас с тобой получалось, вот и вытащила у него из кармана и себе взяла.

Как понимаешь, отдать я ее тебе сразу не могла, ты бы все поняла, но намекала я тебе, что Николеньки твоего нет, раз несколько. Конечно, жалею, что не сказал все напрямую, ты бы тогда не написала свое письмо и не попалась бы, но что сделано, то сделано.

Талисман же твой при первой возможности постаралась тебе вернуть. Как через своих я узнала, что никто за тебя браться не хочет, так нашла и оплатила лучшего адвоката, через него заколку и передала…»

– Это правда? – прервала чтение Германа Ивановича Ольга.

Тот лишь кивнул и, не поднимая глаз, будто бы ему стыдно за это, продолжил читать:

– «Не знаю, девка, теперь уже, что правильно, а что нет, но все десять лет я вымаливала у Бога прощения и за тебя, и за себя, и за дочек своих непутевых. Более богобоязненной прихожанки настоятель нашей местной церкви говорит и не видел, так пыталась я успеть, понимая, что времени у меня немного. И то Боженька выделил мне целых десять лет на скорбь мою и раскаяние. Думаешь, почему я тебе все оставляю? Так это потому, что и ты меня не забыла. Знала бы ты, как плакала я, видимо, став к старости очень сентиментальной, когда узнала, что ты выполнила мое желание и сделала мне могилу и поставила памятник в Москве на Ваганьковском. Не нужен он мне сейчас, чушь это и глупость, да и мракобесие к тому же, но ведь не в нем дело. Дело именно в том, что даже когда старуха исчезла из твоей жизни и стала тебе не нужна, ты в отличие от дочек моих не забыла меня и желание мое выполнила. Все, что оставила тебе, не продавай, живи здесь и радуйся, начни в церковь ходить и поймешь, как жизнь-то бывает наполнена. Особенно дорожи старым сундуком. Пусть он потертый, и дверцы одной уж нет, но зато память обо мне какая будет. В конверте несколько сотен долларов, знаю, захочешь на место гибели Николеньки съездить, так я не против. Если девок нашли, то его-то даже не искали и потому он лежит там неприкаянный. Ты похорони его и крест обязательно поставь, может, и мне зачтется на том свете. Молись о душе моей грешной, девка. – Адвокат остановился, посмотрел сначала на Ольгу, потом вновь заглянул в письмо и прочел подпись: – Сонька золотая ручка».

Теперь пришла его пора удивляться:

– Эта благопристойная мадам – Сонька Золотая ручка? – спросил он почти восторженно, но так не дождался от Ольги ответа. Она молча сидела и смотрела в одну точку.

* * *

– Все, приехали, – сказал ее сопровождающий. Он правда был силен, хоть и выглядел щуплым, так долго греб на веслах и по нему не было видно, что он устал.

Ольга думала, что придется пройти некоторое время, но совсем не была готова к увиденному. Артель в ее памяти осталась небольшим, но все же городом, живым организмом. Сейчас же здесь стояли обугленные трубы печей и разваленные пустые дома. Лес почти проглотил когда-то людное место.

– Все, откуда уходит человек, умирает, потому что только душа создает жизнь, – сказал молодой человек, видя, как испугана Ольга. – Как только в этих приисках золото закончилось, так артель и опустела, но говорят, что все началось с того, как здесь дом сгорел с двадцатью девками, вот они артель и прокляли.

– Ты лопату взял, как я велела? – спросила она, справившись с накатившим на нее ужасом.

Все было, как и сказала Сонька. Эвенк быстро и на удивление легко отодвинул камень и нашел там то, что осталось от ее Николеньки.

– Похоронить надо – сказала Ольга своему проводнику. – Но не здесь, давай в тайге.

Тот, не задавая лишних вопросов, сделал все, как она и просила, похоронив останки под деревом. Единственное, что парень отказался делать, так это вырезать на дереве православный крест.

– Нехорошо, дерево живое, – уговаривал он Ольгу, – больно ему.

– Если живое, то оно меня поймет, – сказала она и сама, ломая ногти и раня пальцы, вырезала на стволе, как могла, крест.

– Как тебя зовут? – спросила она эвенка после, рыдая на могиле любимого.

– Так Колей зовут, – сказал парень.

– Ну вот, – вздохнула она, – круг замкнулся. Слышь, Николенька, – назвала она его ласково, – залезь на дерево и вон в то дупло положи сойку. – Ольга протянула ему маленькую заколку в виде птички.

– Зачем? – поинтересовался тот.

– Волшебная она, исполняет любые желания, – призналась вдруг Ольга, видимо, от усталости.

– Так зачем же тогда ее в дупло? – удивился Коля.

– Затем, что теперь она будет здесь мое главное желание исполнять, – сказала она, вновь вздохнув.

Эвенк быстро взобрался на дерево и положил в дупло заколку, постеснявшись задать следующий вопрос, что это за главное желание.

Через несколько месяцев Ольга стояла на коленях в центральном соборе Ист-Сайда и молила Бога принять ее Николеньку под свою опеку и простить непутевую Соньку Золотую ручку, как прощает ее она.

А как же сойка?

Она теперь будет вечно охранять души канувших в горящем Сонькином пупу.