Памятка убийцы - Алексей Викторович Макеев

которая пошла работать в музей или архив, легенда зависела от того, кем была ее жертва. Мария собирала информацию, записывала все, что ей рассказывали будущие жертвы. Все они, кроме Сысоева, верили, что женщине действительно интересна их жизнь. Раскрывались, готовили воспоминания, пытались навести порядок в своих жизнях. Она делала все, чтобы стать им добрым другом. А потом жертвам становилось плохо, и Мария делала укол. Медленный. Твердой рукой убивала человека, точно все просчитывая.

– А почему сейчас? – спросил Орлов, когда они уже официально закрыли дело, передав бумаги суду. – Двадцать лет прошло. Все это как-то слишком долго. Понятное дело, что месть – блюдо холодное, но тут у нас месть уже какая-то даже местами протухшая. Муж Пономаревой – жаль, что получит не так много, – все понимал, все видел и, можно сказать, принимал самое непосредственное участие, а тут наши же эксперты легко докажут, что эта «ведомая личность» находилась под давлением.

– Сестра-близнец Беляева покончила с собой, – коротко пояснил Лев. – После Ржева она приехала к родителям в гости, они сильно поругались. Есть свидетельства, что после того, как брата посадили, родители гнобили ее, буквально сживая со свету, хотя девушка могла давно уже жить отдельно от них и зарабатывать очень хорошие деньги. После того как ее брат повесился, родители помешались на нем, буквально. А ее перестали замечать. Она напомнила о своем присутствии. Алена тоже обладала очень непростым характером.

Генерал покачал головой. Надо же. В такой семье единственным человеком, который был по-настоящему… человечным, заслуживающим того, чтобы по нему скорбели, был убийца. Девушка из богатой семьи, возвращающаяся домой рано утром, запустила целую цепь смертей. Но чтобы через столько лет?

– Она поехала в тюрьму, чтобы поговорить с братом и рассказать ему о том, как дома все плохо и тяжело. И что родители так и не оправились. Наплела с три короба, что отец спился, а мама бомжует на улице, или что-то в этом духе. Один из сокамерников Игоря рассказал, что он был в ужасе после визита сестры. Чуть ли не волосы на себе рвал. И не выдержал такого позора. Первые дни отказывался выходить на работу, ходил по двору, винил во всем себя.

Гуров, как и обещал, приложил все усилия к тому, чтобы Беляевых, и Екатерину, и Артема, признали вменяемыми. Дягилев поддержал полковника. Это было долгое дело. Чегеваркина в самом деле наняла хороших адвокатов, но сама выступила против бывшей подруги. Судебных заседаний было столько, что от этого дела устали все участники. Беляева-Пономарева получила максимальный срок. Ее муж тоже.

Дело стажера тоже было закрыто. Все разработки Сысоева вернулись в места, где они были нужны сильнее всего. Он действительно был талантливым изобретателем. Да, не гением, как выставили его Гуров с Крячко, чтобы поймать стажера. Но очень талантливым человеком с хорошим воображением, который мог представить то, чего не могли представить себе другие люди. Чегеваркина и Степанида Сысоева вместе пришли в зал заседания, чтобы дать свои показания против Беляевой-Пономаревой.

Остался один вопрос.

Те самые дела, которые хранились в архиве и которые не должны были попасть в чужие руки. Орлов собрал их все, изрядно удивив начальника архива. Генерал редко спускался в архив.

Петр Николаевич Орлов сидел в своем кабинете и смотрел на десять папок, лежавших перед ним. Информация, которая была спрятана под этими картонными обложками, могла очень быстро расшатать кресла под многими. В том числе и под начальниками Орлова. Но те времена закончились. Сейчас положение вещей более чем устраивало генерала. Да и всех в целом.

Сначала генерал хотел позвонить Гурову и посоветоваться с ним. Ведь полковник сыграл немалую роль в этой истории и помог ему вывести на чистую воду заказчика всей этой «революции».

Но сейчас Лев Иванович ехал забирать жену из аэропорта, да и дело это изрядно вымотало полковника. Орлов уже хорошо знал своих подчиненных. Больше всего на свете оба сыщика ненавидели людей, которые используют окружающих как расходные материалы.

– Под мою ответственность, – пробормотал себе под нос генерал.

А потом убрал дела в сейф. Сначала он хотел их уничтожить. И даже включил шредер. Но…

Но подумал, что когда-нибудь ему может понадобиться страховка. Кто знает, как сложится жизнь и для кого эти дела смогут стать палочкой-выручалочкой?

Вот так и закончилась смертельная игра, которую затеяли с полковником Гуровым, а также глупая и немного самоуверенная игра стажера, которому почти удалось расшатать кресло под генералом Орловым.

Глупая, страшная, тяжелая, смертельная игра, которая временами была похожа на фарс. И от этого она пугала еще сильнее. Безумие, которое было и логично с точки зрения семьи Беляева, и необъяснимо с точки зрения всех остальных.

Как и обещали, сыщики доехали до неутомимой вязальщицы, которая действительно очень помогла им в раскрытии этого дела.

Застать дома Елену Вадимовну было практически невозможно, но Гуров и Крячко подловили момент, когда дама все же появилась у себя, и приехали, чтобы поблагодарить любительницу детективов.

– Как и обещали, мы к вам на борщ, – галантно улыбнулся Лев, протягивая рукодельнице большую банку домашней сметаны и цветы. Одни очки были у нее лихо заткнуты за воротник футболки-поло, другие висели на длинной, украшенной янтарем цепочке, а третьими она размахивала на манер дирижерской палочки.

– Заходите, борща нет, придется вам щи есть, но щи у меня даже вкуснее.

Как обещали, оба сыщика коротко, в рамках того, что могли рассказать, обрисовали Елене Вадимовне суть дела. Та слушала, кивала и пару раз даже надевала и снимала очки. Гуров с Крячко переглянулись, когда она снова повторила этот жест. Как и предполагал Лев, это значило, что женщина слушает их очень внимательно. Многие люди, кто носит очки, делают так. Словно очки на носу помогают сосредоточиться.

– Ладно, молодцы, мальчики. Хорошо, что все сложилось так. А вы, Лев Иванович, даже не думайте винить себя, вы сделали для того мальчика все, что могли. Скорее всего, он винил себя в том, что сестра сдала после его ареста. И не выдержал груза вины. У творческих людей, даже если они врачи, очень тонкая душевная организация. Лучше хлеб порежьте, я как раз час назад купила свежий в пекарне у нас в доме.

И Гурову ничего не оставалось, кроме как встать, взять большой нож и нарезать еще теплый, ноздреватый хлеб крупными кусками. Потому что такой хлеб можно было есть только так. Крупно порезанным, посыпанным солью и с горячим супом.

Елена Вадимовна, заметив, как он режет хлеб, одобрительно кивнула.

– Когда я прошлым летом ездила в Дагестан, меня