Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов

— Нет, не продал… Отдал.

Митя, наморщив лоб, подозрительно сверлил отца взглядом:

— Ты — и вдруг отдал?! Не смеши меня! — он преувеличенно громко расхохотался.

— Ты не чистишь зубы, — сказал отец. — У тебя что — нет пасты? Я принесу… И фиников тоже.

Митя вдруг перестал смеяться, нахмурился:

— Нет, пастой и финиками ты не отделаешься…

— А что тебе нужно?

— И ты спрашиваешь… Мне нужны деньги. Много денег! Мне жену содержать не на что!

Митя говорил быстро-быстро, в углах его губ появилась слюна, бледное одутловатое лицо выглядело отталкивающим.

«Неужели этот невротик — мой сын?» — подумал Семен Григорьевич. А вслух сказал:

— О каких деньгах ты говоришь? Ты знаешь мои доходы — зарплата двести тридцать.

— А коллекция?! Она что — принадлежит тебе одному?!

Казалось, Митя сейчас бросится на отца с кулаками.

— Как тебе не стыдно так разговаривать с отцом! — Семен Григорьевич поднялся со стула.

— Подумай над тем, что я тебе сказал. Хорошенько подумай! — в Митином голосе прозвучали угрожающие нотки.

Про себя отметил: отец еще не обнаружил пропажу табакерки. Значит, главный разговор — впереди.

Ляля боялась показаться Мите на глаза. После того дня, когда она сообщила ему, что будет ребенок, Митя и разговаривать с нею не хотел. Заслышав Лялин голос, немедленно клал трубку, завидев ее на улице, переходил на другую сторону. Можно было ожидать, что ее появление в больнице, у него в палате, вызовет скандал. Но Ляля не могла не пойти и не убедиться лично, что с ее ненаглядным ничего ужасного не произошло.

Однако, когда она белая, почти как тот халат, что был надет на ней, страшась его гнева, появилась на пороге, Митя даже как будто бы обрадовался:

— А, это ты… Садись. Тут ужасная скука, словом перемолвиться не с кем.

Ляля подумала, что прощена, обрадовалась, засуетилась, стала выкладывать из объемистой сумки принесенные припасы. Митя с интересом наблюдал, отдавал распоряжения: это сюда, в тумбочку, а это в авоське вывесить в форточку, а это — ему, он сейчас съест. Сидя в постели, Митя с энтузиазмом уничтожал любимую косхалву, белую, мучнистую, приторно-сладкую массу с вкраплениями орехов (он откусывал прямо от «полена»), а Ляля, опустошив сумку, сидела, сложив руки на округлившемся животе, умильно глядя, как он ест. Халвой она явно угодила Мите, это было видно по тому, что, закончив есть и вытерев губы уголком несвежего пододеяльника, он кивнул на Лялин живот и спросил:

— Ну, как он там?

У Ляли душа зашлась от счастья, она и надеяться на такое не могла! Однако, как только начала было рассказывать в подробностях «как он там», Митя мгновенно потускнел, потерял к, этой теме всякий интерес. Более того, когда Ляля было вставила в свою речь «наш маленький», Митя сделал протестующий жест рукой и поправил ее — «твой маленький», показывая тем самым, что вопрос его отцовства еще далеко не решен.

Но Ляля не рассердилась. Митя для нее был тоже вроде ребенка, милого и капризного, которого надо было любить и не раздражать, и тогда все будет хорошо. А ей так хотелось, чтобы все было хорошо! Главным образом ее, конечно, беспокоило Митино здоровье. Митя не упустил возможности нагнать на нее страху, намекал на какую-то страшную, даже неизлечимую болезнь, говорил, что «там» ее лечат, а «у нас» еще нет, что, возможно, ему придется совершить дальнюю поездку, но вот только неизвестно, как будет с деньгами.

Ляля пригорюнилась. Она рада была бы все отдать Мите, до последней рубашки, но этим ему не поможешь. «А твой отец…» — сказала она и тут же пожалела, что запретное слово сорвалось с языка. Митя, возбуждаясь все больше, и больше, начал бранить отца, который, видно, и не отец ему вовсе, потому что не хочет видеть его трудностей и выручить его, прийти на помощь. Митя так увлекся, что и Лялину беременность сюда приплел, мол, жестокость и скаредность старика делает невозможным их будущее счастье, а расплачиваться за все придется безгрешному младенцу.

Ляля даже прослезилась — не столько от горя, сколько от радости, в Митиных словах она ухитрилась увидеть признаки того, что Митя добр и думает о ней, о ребенке, об их общей судьбе.

— Боже, как я хочу, чтобы он был похож на тебя, Митя! — вырвалось у нее.

Митя опешил:

— На меня?

Он свесил ноги с кровати, подтянул к себе створку оконной рамы, погляделся в мутное стекло. Оттуда на него глянуло неясное отображение взъерошенного человека в полосатом халате. Митя потрогал пальцами мешочки под глазами, безуспешно попытался пригладить торчащие во все стороны жесткие, давно не мытые, волосы и повалился на подушку.

— Почему на меня… Что я, красавец какой? — пробормотал он. Хотелось услышать от Ляли что-нибудь утешительное относительно своей внешности.

Но даже добрая Ляля не смогла пойти против очевидности, поэтому, оставив Митину внешность в стороне, проговорила:

— Я хочу, чтобы он был талантлив и добр, как ты!

Митя поморщился. У него имелось собственное твердое мнение о своем таланте и своей доброте, и пустые слова этой влюбленной курицы никак не могли его успокоить. Возникло желание сказать что-либо резкое, обругать Лялю. Ее восторженность, сюсюканье претили ему, но Митя сдержался, не дал воли раздражению. На то у него была веская причина.

В свое время, действуя донельзя глупо, нерасчетливо, он, Митя, восстановил против себя профессора Воздвиженского и вылетел из университета, не попал в аспирантуру. Все это так. Но может быть, еще не все потеряно?

— Ты уже сказала отцу про это?.. — Митя кивнул на Лялин живот.

Она покраснела.

— Нет… Что ты!

— А он разве не замечает?

— Пока нет, — упавшим голосом проговорила Ляля, Видно было, что предстоящее объяснение с отцом страшит ее.

— Не понимаю, какой смысл скрывать, если это все равно вот-вот обнаружится! — воскликнул Митя.

Ляля подняла на него глаза. Ласково-покорный взгляд ах снова вызвал у него прилив раздражения.

— Странная ты какая-то! Я тебя не понимаю! Чего ты боишься, тебе не шестнадцать лет! Иди к отцу и все скажи!

— Что сказать?

Хорошо было бы, если бы она убедила старика, что рождение ребенка знаменует рождение новой семьи, что Митя теперь профессору не чужой и пора, позабыв старые обиды и распри, позаботиться о будущем дочери… Что это значит — «позаботиться о будущем»? В эту туманную формулу Митя вкладывал вполне конкретный практический смысл: профессор должен, обязан дать положительное заключение о Митином проекте, более того — поддержать его всей силой своего авторитета.

Однако, втолковывая все это Ляле, Митя, видя ее расстроенное, жалкое лицо, уже понимал, что такая недотепа и рохля