Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

спасение для нас. Он мне вообще как родной сын! (Воробьев всего десять минут назад говорил то же самое о Геворкяне). — Без него вы же видели, что творится у Разгуляева. И это, скажу вам по секрету, еще легко Валентин отделался. И вы тоже. Могло все быть гораздо хуже. — Администратор кашлянул, намекая на «инцидент в клетке». — Там мы можем надеяться, а?

Он рысью забежал перед Колосовым, отпер дверь, поплелся было провожать. Никита сказал, что в этом нет нужды. Что он еще немного хочет побыть в цирке. Посмотреть репетиции.

В шапито он провел время до самого вечера.

Сидел в сумрачном амфитеатре, по которому гулял ветер. После обеда жара немного спала: с запада на город шли дождевые облака.

Никита смотрел на арену. И сам себе удивлялся.

Как в далеком незапамятном детстве, этот посыпанный опилками круг представлялся средоточием чудес и тайн. Иногда грозных тайн. Люди и звери ступали по манежу на равных. От них — от их искусства, таланта, мастерства порой невозможно было оторвать глаз. Они вызывали удивление, восторг, даже зависть. И все они — и звери, и люди тщательно скрывали свои подлинные чувства здесь, на манеже. Потому что по неписаному закону цирка ЗРИТЕЛЬ (а именно в этой роли осознавал себя сейчас Колосов) при любом, самом трагическом, самом экстремальном развитии событий НИКОГДА НИ О ЧЕМ НЕ ДОЛЖЕН ДОГАДЫВАТЬСЯ. Потому что…

Никита смотрел репетиции от начала до конца.

Смотрел на пляшущих «Цыганочку» медведей, на собак, играющих с азартом в мини-футбол, на воздушных гимнастов под куполом, на канатоходцев, прыгунов на батуте, на Романа Дыховичного, напоминавшего персонаж мультяшки в своем нелепом гриме, парике и кургузом пиджачишке, на несущихся в галопе по кругу сытых гнедых лошадок, на лукавых вертлявых мартышек, гусей, впряженных в маленькую тройку с бубенцами, катающих по арене визжащего поросенка…

Он не уходил из цирка. Хотя в главке его ждали дела. Ворох неотложных, срочных, скучных дел. Не уходил, потому что, несмотря ни на что, ему нравилось сегодня здесь быть.

Он собирался с духом. Собирался… Думал, как же сказать о том, что он уже почти окончательно для себя решил. Как изложить созревший у него план коллегам, начальству, прокурору, который, как известно, в любых делах ставит точку. Как добиться, чтобы они поняли его и согласились бы с ним. И поступили так, как, ему казалось, было единственно правильно и полезно для дела.

«Они мне скажут, что я свихнулся, — подумал он, — но черт возьми…»

А на манеже гуси, выпряженные из удалой тройки, под руководством молоденькой дрессировщицы в купальнике и в компании довольного поросенка бойко щелкали клювами на счетах и складывали из детской азбуки разноцветное словечко ЦИРК.

Глава 28

СОВЕТ

— И спорить не о чем. Ему все равно этого никто не позволит. Да будь я на месте прокурора, я бы ему сказал: «Никита, ты что, очумел, в натуре? Ты отдаешь себе отчет? А последствия?» — Сергей Мещерский от избытка чувств едва не опрокинул на пол вазочку с вареньем.

Катя цыкнула на него и потянулась к чайнику — подогреть. Она пила только очень горячий чай. Они коротали вечер дома. Мещерский гостил не просто так, а был зван на совет. Потому что после того, как сегодня днем Катя услыхала от Колосова, В ЧЕМ ИМЕННО ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ЕГО ИДЕЯ ПО ЭТОМУ ДЕЛУ, она вообще не знала, что ей говорить и что думать.

Самое интересное, на совете присутствовал и драгоценный В. А. В качестве молчаливого наблюдателя.

Чай он с ними пил, и до этого ужинал, и варенье ел, и Катю слушал. Слушал и Мещерского, Но при этом вел себя как истукан!

Вообще-то два последних дня Кравченко жил дома. И могильное безмолвие с его стороны мало-помалу уступало место брюзжанию: то «котлеты пережарены», то «сок ледяной — а у меня же гланды!», то «я не буду кабачковое пюре — я его не люблю!».

По мнению чуткой Кати, это был прогресс. Кравченко медленно, нехотя, но оттаивал. Пора великого оледенения их отношений, как ни странно, закончилась так же внезапно, как и началась, именно той ночью, когда они с Мещерским ждали возвращения Колосова. Мещерский то и дело звонил Кравченко, докладывал, что они живы, но что их, как свидетелей «жуткого убийства», допрашивают в милиции. И утром, вернувшись домой. Катя прочла на лице драгоценного В. А.., нет, не сочувствие. И не любопытство, а… Короче, он сварил ей крепкий кофе и сделал пропасть неуклюжих бутербродов. И почти насильно усадил ее за стол. Хотя она ни куска не могла проглотить. Катя ждала, что он все-таки что-то скажет ей.

Откроет рот! Но у него сработал проклятый пейджер.

А потом он уехал на работу. Правда, вечером позвонил, буркнув, что «купил баранину», потому что…

Я НЕ БУДУ КАБАЧКОВОЕ ПЮРЕ. Я ЕГО НЕ ЛЮБЛЮ… Катя, тяжело вздыхая, резала лук, перец и помидоры. Перед советом этих «советчиков» полагается кормить. А слезы — от лука наворачивались на глаза. А КОГО ТЫ ВООБЩЕ ЛЮБИШЬ? КОГО? То и дело с обидой вопрошала она фантом Кравченко, который грезился ей везде — то на дне фаянсовой салатницы, то за стеклами кухонной горки, то на лезвии ножа, рассекающего помидорную мякоть.

А настоящий Кравченко сидел за стеной, в комнате на диване напротив Мещерского. Они о чем-то тихо совещались. А когда Катя вошла с салатницей, таинственно умолкли. Потом они ужинали, пили чай.

Катя говорила, Мещерский то и дело перебивал ее негодующими фразами. А Кравченко и ухом не вел.

Но не уходил…

Потом он все же удалился в лоджию курить. А Катя… Вот она и рассказала им об этом предложении Колосова. ПРЕДЛОЖЕНИИ ПОМОЧЬ ДЕЛУ. И умолчала только о его последней, но, наверное, самое важной, горькой фразе: «Катя, ты пойми, если бы я мог сделать это как-то иначе, я бы уже сделал. Но у меня безвыходное положение. Думаю, если ты откажешься, мы потеряем последний шанс».

ВОТ ТАК ОН ЛИШИЛ ЕЕ ВОЗМОЖНОСТИ СКАЗАТЬ: НЕТ, Я НЕ ХОЧУ.

— Чушь! Не позволят ему! — Мещерский тревожно заглянул Кате в глаза. — Да где это видано? Это же ни в какие ворота… И потом монстр-то этот кладбищенский все равно уже арестован!

— Кох не арестован, Сережа, — тихо возразила Катя. В этот миг ей уже так ясен был смысл той Никитиной фразы: «Ты в цирке не появляйся. Поедешь, когда…» ЗНАЧИТ, ОН УЖЕ ТОГДА ДУМАЛ ОБ ЭТОМ ВАРИАНТЕ. — Кох только задержан на десять суток. В