Между добром и злом. 7 том - Кирико Кири

строгий наряд, даже для работниц отдела кадров или криминалистики. К тому же зачем обычной сотруднице плакать на крыльце здания, а не дома или, скажем так, внутри?

Кондрату было просто интересно, кого занесло к специальной службе, поэтому он без задней мысли подошёл к женщине. Не старая, лет тридцать, приятно одетая и явно не бедствующая. Лицо было опухшим, но не от алкоголя, а от постоянных слёз.

— Прошу прощения, я могу вам помочь? — спросил Кондрат, слегка наклонившись над ней.

Женщина подняла заплаканные глаза.

— Что? О, нет, я… простите… — она бросил взгляд на здание, после чего пробормотала. — Извините…

И пошла прочь. Но смогла сделать шагов десять под пристальным взглядом Кондрата, прежде чем вновь расплакалась. Кондрат подошёл ближе.

— Точно всё в порядке?

В ответ послышался всхлип, сквозь который отчётливо прозвучали слова:

— Нет, не в порядке, мистер… со мной ничего не в порядке… Мой муж пропал, а никто даже пальцем не пошевелит, чтобы найти его…

— Тогда вам стоило обратиться в отдел стражей правопорядка. Это они занимаются поиском про…

— Он работал здесь! — воскликнула она обижено. — Он работал в этом здании! Работал в центре специальной службы расследований! А потом он пропал, и никто его не ищет! Всё просто отмахиваются! Будто он здесь и не работал!

— Он работал здесь? Кем?

— В какой-то службе… Служба, которая помогает сыщикам и… там охрана и безопасность…

— Внутренняя безопасность.

— Да, что-то такое. Он был сотрудником, солдатом… я не знаю, как это называется, но он работал там! — ткнула она пальцем в здание. — Он. Там. Работал! — чеканила она каждое слово. — Но, когда он не вернулся, и я пришла к ним, они сказали, что ничем помочь не могут! Просто ничем! Обращайтесь в отдел стражей правопорядка! Так они сказали!

И разревелась.

А вот это несколько выбивалось из картины. Специальная служба расследований тем и была грозна, что, если кто-то посмеет что-либо предпринять против любого из её сотрудников, даже будь это несчастная уборщица, они придут за этим человеком. Придут и покарают с особой жестокостью в назидание другим, напоминая, что не стоит с ними играть. Не стоит даже пытаться прикасаться к сотрудникам. Да, это не спасает от смертей тех же сыщиков, однако их могло быть куда больше, не бойся другие незавидной участи.

И что сейчас видит Кондрат? Специальная служба принципиально игнорирует пропажу сотрудника. Почему? Хочет скрыть что-то. Что-то, что не для чужих глаз. У них нет ни трупа, ни сведений, где тот может находиться, иначе бы давно сообщили жене о его смерти, и сейчас они всячески пытаются это скрыть.

Естественно, у Кондрата закрались определённые соображения, однако он всё равно уточнил:

— Когда именно пропал ваш муж?

— Неделя. Если точнее, восемь дней, — всхлипнула она.

И у Кондрата внутри будто что-то щёлкнуло. Не похолодело, как у других людей, а скорее напряглось, будто ток пробежал. Потому что это чертовски хорошо совпало с…

— Он каждый день возвращался после работы?

— Да, каждый, — кивнула она в слезах.

— И это был первый раз, когда он не вернулся?

— Да! Я же говорю, что он пропал!

Пропал восемь дней назад. Ровно тогда Кондрат убил двух человек, которые его преследовали. Совпадение? Можно, конечно, списать на чудовищное совпадение, однако в возрасте Кондрата люди давно престают верить в чудеса и сказки, а в такой профессии в совпадения.

Один из тех, кого убил Кондрат, был из службы безопасности специальной службы расследований.

Кондрат виду не подал, однако внутри всё перевернулось. Сказать, что он влип — это очень мягко выразиться. Потому что это был конкретный залёт. Как минимум, преступление, но в свете происходящего это всё будет поддано под соусом предательства. Но ещё больше это было похоже на подставу.

— Я вас понял… — вздохнул Кондрат.

— Вы мне поможете? Поможете, да?

— Я посмотрю, что можно сделать, мисс, а вы пока идите домой и успокойтесь. Как ваша фамилия?

— Широкски, — всхлипнула женщина.

— Широкски. А имя мужа?

— Муд.

— Хорошо, идите. Стоя здесь, вряд ли делу поможешь, — подтолкнул он её в сторону улицы.

— Мистер…

— Идите, — настойчиво повторил он.

В голове летало тысячи мыслей, однако первая и самая главная — что делать. Пока никто не знает о произошедшем, раз за ним не пришли. Или, по крайней мере, не имеют или доказательств, или чёткого понимания произошедшего. Возможно, посчитали, что кто-то другой, например, те, что стреляли в Дайлин, убили их. А может они и стреляли, чёрт знает…

Хотя вряд ли стреляли они, Кондрат ведь проверял пистолеты, те не были заряжены дробью, как у тех незваных гостей. Но, как бы то ни было, сейчас были вопросы поважнее.

Он вернулся обратно. Направился сразу в отдел кадров, который занимался почти всей бумажной волокитой, которая только была у специальной службы. А было её много, от чего и штат был совсем немаленьким. Но встречала пришедших неизменно одна единственная девушка за стойкой, словно эдакое бюро информации.

— День добрый, — кивнул Кондрат. — Не поищете для меня человека Муда Широкски? Он должен работать, если я правильно помню, в внутренней службе безопасности.

— Муд Широкски? — переспросила администратор. — Да, я знаю его, он не приходил на работу уже восемь дней. К нас постоянно его жена рвётся.

— Да, встретил её на крыльце, — кивнул Кондрат. — Хорошо, он единственный из сотрудников, кто начал внезапно прогуливать?

— Да, единственный, — кивнула она.

— Вы уверены? Больше никого?

— Нет, никого. Мне надо что-то поискать на него?

— М-м-м… нет, не надо, — покачал головой Кондрат. — А его не объявляли в розыск? Никто сверху не интересовался, куда он пропал? Никаких заявок там или ещё чего?

— Нет, ничего, — мотнула она головой. — Я спрашивала у мистера Манхауз, но тот сказал не беспокоиться по этому поводу пока. Возможно, говорит, тот ушёл в запой.

— Ясно… Благодарю вас, — кивнул Кондрат.

Уже на улице он нервно выдохнул и взглянул на здание специальной службы, бастион внутренней безопасности империи, борец за справедливость и то, что должно было удерживать страну от анархии.

Но теперь анархия творилась за стенами этого места. Будто вся империя была поражена болезнью, которая медленно разрушала её институты, разъедала изнутри, словно организм, что был ещё