Тайная академия слуг - Ким Иын

Вместо обычных занятий целый день только и делали, что слушали лекции о здешней системе охраны – скука страшная… Ну да ладно, одной конкуренткой меньше, и на том спасибо, – добавила Боми с усмешкой.

– Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что она в порядке. Просто скажите, что она жива, – прошептала Хан Соджон и заплакала.

Там, за этими стенами, Юджин ждет маленькая дочь… Возможно, каждую ночь она плачет в одиночестве и винит маму за то, что та все не приходит за ней… И выглядывает в узкое окошко детского дома – не пришла ли мама? Но только бледная луна висит в небе, освещая черные ветви деревьев, будто пронзающие ее маленькое сердце… Ее мама должна поскорей поспешить к ней – дочери очень она нужна… Внезапно Хан Соджон, всю жизнь прожившая без матери и даже не знавшая, каково это – скучать по ней, заплакала, ощутив острое чувство одиночества брошенной девочки.

– Почему ты плачешь? Что, из-за твоей подружки? Аж смотреть противно…

Дружба в Академии? В этом месте, где каждый смотрит друг на друга с подозрением, где нужно соперничать, давить других, чтобы подняться выше? Сама мысль об этом казалась абсурдной. Такое поведение Хан Соджон только распалило нападавших на нее. Возможно, где-то в глубине души они чувствовали свое поражение, чувствовали, что им не удалось ее сломить. Ее слезы лишь усилили их желание причинить ей еще большую боль.

– Ты мне не нравишься сразу по нескольким причинам, так что будем бить и дальше.

Удары кулаков, пинки, оскорбления, плевки – ей был уготован полный набор. Действиями обидчиков руководили их собственное унижение и отчаяние. Они словно пытались выплеснуть накопившееся презрение к самим себе в издевательствах над ней.

Хан Соджон лишь молча сжалась на полу, принимая удары. Тонкая линия позвоночника на ее спине становилась мишенью для их ног, а по лицу, хоть она и пыталась закрыть его руками, все равно проходились кулаками. Капли крови разбрызгивались вокруг, усиливая злость и отвращение.

– А-а-а! Что это?! – вдруг закричал кто-то из учениц, стоявших чуть поодаль. Кто-то пробирался в центр, туда, где лежала Соджон, окруженная учениками, расталкивая их на своем пути. Незнакомый им мужчина. Его напор был настолько смелым, что ошеломленные ученики даже не пытались его остановить. Он отогнал всех, кто окружал Хан Соджон, словно назойливых мух.

Кто же он такой? Очевидно, не работник Академии. Но он держался уверенно, словно знал все секреты этого места. Он не проронил ни слова, а выражение его лица было бесстрастно, и что-то в его взгляде внушало непонятное чувство опасности. Ученики смотрели на него со смесью удивления и любопытства.

Он был похож на вожака стаи волков. Того, кто остается и сражается до последнего, когда даже его соратники сбежали с поля боя. Отвага, безрассудство и холодная решимость, игнорирующие здравый смысл, – вот что ощущалось при взгляде на этого мужчину.

Его взгляд был прикован только к Хан Соджон, будто они были лишь вдвоем в этом месте, а всех остальных и вовсе не существовало. Он молча смотрел на нее сверху вниз. Хан Соджон, на которой не осталось живого места, с опухшим лицом, едва могла открыть глаза. Она опустила голову и только тяжело дышала.

Ошеломленные ученики переводили взгляды с мужчины на Хан Соджон. И тут он вдруг аккуратно приобнял ее и поднял на руки. Раздались удивленные возгласы. Мужчина все так же молча прошел сквозь группу с Соджон на руках – пораженные, ученики сами расступались перед ним.

* * *

Мужчина подошел к комнате Соджон, уверенно открыл дверь и положил девушку на кровать. Она повалилась набок, но, собрав последние силы, кое-как смогла сесть. Напрягшись, приподняла опухшие веки и посмотрела на человека, который спас ее и принес сюда.

«Ну и ну, какие люди…»

Она чуть не выругалась от негодования и, не раздумывая ни секунды, со всей силы отвесила мужчине звонкую пощечину.

Мужчиной был не кто иной, как Ли Джинук. Единственный человек, который то и дело всплывал в ее памяти с тех пор, как она оказалась в Академии… Соджон чувствовала себя преданной им и винила во всех своих бедах, когда жизнь становилась слишком тяжелой, а школьные будни невыносимыми, когда бессонные ночи сопровождались стонами боли. Оттого, что она была заперта в этом месте, мир стал казаться ей еще темнее. Каждый раз, когда Соджон чувствовала себя стоящей на краю обрыва, глядя в туманную бездну, боль и ненависть к нему проникали все глубже, словно разъедающая ее тело болезнь.

Ли Джинук никак не отреагировал на пощечину. Тогда она принялась молотить его кулаками. Но он продолжал молчать. Молчала при этом и Соджон – слова просто застряли у нее в горле. Ей было что сказать, но она не знала, с чего начать и как выстроить свои мысли. Вместо этого из глаз ее полились слезы. Что это было за чувство – она и сама не знала. Ненависть, предательство, разочарование… и вместе с тем тоска, радость от встречи, обида. Все смешалось в душе в этот момент.

Иногда человеческие эмоции формируются не постепенно, слой за слоем, а беспорядочно спутываются в клубок, да так и вырываются из нас в смутной форме. Конечно, совсем иначе обстоит дело с чувствами, переживаемыми при расставании: они не рождаются в нас внезапно, словно молния, а формируются постепенно, будто мы листаем книгу, переворачивая страницу за страницей, предчувствуя близкий конец. Если человек когда-либо пережил расставание, он точно знает это чувство. Нет, предчувствие. Предчувствие скорой разлуки. Однако внезапная встреча – совсем другое: тут чувства не подчиняются законам логики, они скорее проявляются на уровне инстинктов.

И Хан Соджон действовала инстинктивно – в слезы и удары она вкладывала все то, что накопилось у нее на душе за это время. Она и сама до этого не осознавала, насколько нужно найти выход своим переживаниям. Насколько поселившиеся под сердцем боль и обида пожрали ее изнутри, не находя себе выхода. Она пережила много страданий: бедность, смерть отца, бегство из дома, подделку документов, работу в компании, встречу с Ким Хёнсу, обвинения в растрате и убийстве, снова бегство и тяготы здесь, в Академии… Хан Соджон, колотя Ли Джинука и плача, снова и снова смотрела на него – и снова колотила – и снова захлебывалась слезами. Ли Джинук покорно принимал ее удары, не говоря ни слова.

– Как ты мог так поступить со мной?

Только когда у нее не осталось сил его бить, Хан Соджон наконец заговорила. Казалось, что она использовала все