Красный жемчуг - Татьяна Юрьевна Степанова

— Тебя именно нападение отца ошеломило и перепугало? — Клавдий изучал Матвеева-младшего, пока Макар, открывший собственную аптечку, обрабатывал парню рану антисептиком и забинтовывал аккуратно кисть. — Или нечто еще?

— Я не трус, — отрезал Матвеев-младший. — Я за себя бы постоял, но все произошло совершенно неожиданно, беспричинно. Мы были на кухне с отцом, и я спросил про маму. И в следующую секунду в его руке блеснул нож, и он меня порезал. Но еще раньше меня сильно встревожила мать. Я поэтому к родителям и нагрянул сегодня утром без предупреждения.

— Давай по порядку, — велел Клавдий. — Причина твоих переживаний о матери?

— Она не отвечает на мои звонки! Вот уже… — Иннокентий посчитал, шевеля пальцами здоровой руки, — шесть… нет, семь дней. Согласен, пусть она в раздражении меня забанила за проделку с деньгами. Но я ей в двух мессенджерах писал сообщение за сообщением: мол, прошу прощения, мама дорогая… ты где путешествуешь? Она ни один мой мейл за все время не прочла. Причем сообщения доходили до нее, но оставались непрочитанными. Подобного никогда прежде не случалось. Даже если она злилась на меня, она всегда читала мои месседжи. И отвечала, пусть не сразу, потом, но… Понимаете, я не знаю, что происходит у нас дома! После убийства дяди Димы… а ведь меня, меня! в этом подозревают… я просто сам не свой. Я в жутком раздрае. Я отправился сегодня к отцу за объяснениями.

— Не юли, ты не за инфой к отцу рванул, — по-свойски возразил ему Клавдий. — Настоящую причину называй нам, если хочешь от нас помощи в семейном конфликте.

— Он заблокировал обе мои карты. — Иннокентий поник. — Я прежде успел снять бабки…

— Ворованные у вашей фирмы? — невозмутимо вставил Клавдий.

— Да пошел ты! — огрызнулся Матвеев-младший. — Не читай мне морали. Вы сами сделку провернули с отцом и дядей ту еще с тачками! Каждый крутится как может. Я не крал, я взял лишь недоплаченное мне отцом и дядей за работу. Короче, наличка у меня закончилась…

— У твоей «тети Моти» Анеты запросы ведь те еще! — усмехнулся Клавдий.

— Я ее люблю. — Парень совсем сник. — Я Анету обожаю. Она ни на кого не похожа. Ради нее готов и воровать, и унижаться, лишь бы она оставалась всегда со мной. Отец с ней развлекся, довел маму до белого каления и бросил. А я Анету не покину никогда. Я на ней потом женюсь.

— Ясно, любовь-морковь до гроба, — кивнул Клавдий. — Ты двинул к отцу с мольбой о финансах. А почему в Зеленое? А не в московскую квартиру?

— Лето… — Иннокентий пожал плечами. — Мама еще в мае на дачу перебралась. И отец. Но он порой и в Москве ночевал, когда много работы подваливало на фирме.

— Дальше, — попросил Макар и закрыл аптечку.

— Я приехал, посигналил у ворот. Меня никто не впустил. Я лишь услышал: Лучик, мамин йоркшир, выл в доме громко, — Иннокентий нахмурился. — Я увидел в щелку забора: во дворе отцовской машины нет. А мамина стояла под навесом. Машина отца оказалась в гараже, я ее увидел, когда в дом попал, у нас проход из дома в гараж… Но в тот момент я решил: мама наконец-то вернулась, сменив гнев на милость. Она снова на даче. А отца где-то носит с утра… Я перелез через забор, открыл дверь гаража ключом и попал внутрь.

— У тебя ключи от загородного дома и квартиры родителей, не только от студии в Хамовниках? — спросил Макар.

— Ключей от родительской квартиры у меня нет, — ответил Иннокентий. — А ключи от дачи — наши запасные — валялись у меня с незапамятных времен. Еще с института, когда мы на даче с однокурсниками бухали на вечеринках. Я вошел в холл. В доме сущий бардак, все раскидано… Полотенца грязные, одежда… Лучик, мамин любимец, жалобно выл где-то в глубине. Просто визжал. Из холла я вдруг увидел в коридоре отца — небритый, опухший, полуодетый, он тащил ведро в ванную… До меня вонь донеслась… Он меня даже не заметил. Закрылся в ванной, я услышал — он выливает ведро в унитаз и спускает, а затем он включил сильно воду. Я позвал: «Мама!» — думал, она наверху, в спальне… Еще подумал: зачем папе ведро? Наверняка наверху во второй нашей ванной прорвало канализацию… Я прошел на кухню, взял из хлебницы батон — я ж голодный с утра уехал, когда Анета еще спала, без завтрака. Батон зачерствел, я его попытался разломить, не получилось, достал кухонный нож. Отрезал себе кусок и открыл холодильник, и в этот момент на кухне появился отец. С ведром, в нем плескалась вода. Он уставился на меня, словно я привидение. Я ему сказал: «Здравствуй, папа. Я больше так не могу. Прошу у вас с мамой прощения за все. У вас здесь потоп? Авария с канализацией? Я помогу. А где мама?» Он что-то пробормотал — я не понял. И тут на кухню примчался Лучик, он вцепился мне в джинсы… он рычал и тащил меня куда-то. Я обалдел просто. Успел еще спросить: «В чем дело, папа?» А он вдруг схватил меня за руку, вывернул кисть и кухонным ножом, которым я хлеб резал, полоснул по ладони. Его всего перекосило от злобы… я отца своего не узнал! Пусть неадекватный из-за пьянки… Но все равно чудно… Я ж говорю — натуральный вампир средней полосы! Он меня отшвырнул, скомкал в кулаке бумажное полотенце в моей крови и прорычал: «Убирайся вон!» И я вылетел из дома. Кровь из руки ручьем… Я распахнул нашу калитку — она изнутри на задвижку запирается. В тачке моя кровь весь салон уделала, я содрал футболку, замотал кисть и рванул оттуда… Ехал, гнал, пока у меня в глазах не потемнело от слабости… Я тормознул и увидел знак впереди: до Бронниц столько-то… недалеко совсем. И я вспомнил про вас… Лишь вы одни мне помощь предложили. Больше никто.

— Опиши нам дачу внутри, — попросил Клавдий и глянул на Макара. Тот кивнул: план пригодится.

— Дом родителям строил модный архитектор. Внизу холл-гостиная, большая кухня, зимняя веранда и мастерская-кладовая с проходом в гараж. Еще ванная, там туалет, раковина и душевая кабина. Коридор и лестница наверх: на втором этаже спальня родителей, моя комната, ванная большая, гостевая комната, папина бильярдная и мамина студия…

— Мать кто по профессии? — уточнил Макар.

— Дизайнер интерьеров. Но она последние годы редко работала по заказам клиентов, лишь иногда, из чистого удовольствия. Ей денег отца всегда