Сквозь другую ночь - Вадим Юрьевич Панов

– В вашей профессии это трудно.

– В любой жизни это неимоверно тяжело, – ответил Вербин, глядя Пелеку в глаза. – Теперь вы похвастаетесь коллекцией?

– Вы торопитесь?

– К сожалению.

– Тогда наденьте перчатки. И дайте мне пару.

Белые перчатки из мягкой, тонкой ткани хранились в специальной шкатулке. Надев их, профессор поправил очки и медленно оглядел книжные шкафы.

– Многие считают, что в наше время коллекционирование книг не имеет смысла. Зачем это нужно, если текст можно скачать из Сети, а если хочется бумагу, то её легко купить в современном издании? Я их мнения не разделяю. Книга создала нашу цивилизацию, превратила сборище людей из стада… ну, хотя бы в толпу. Не оружие, а книга, потому что она есть Слово. Мы далеки от совершенства, но мы хотя бы стараемся – и всё благодаря книге. Откройте ту дверцу и возьмите со второй полки первый слева том. Только осторожно.

– Я обещаю.

– Я прослежу.

Сам профессор не смог бы дотянуться до указанной полки.

– Вот этим ключом.

Поскольку все дверцы книжных шкафов были заперты.

– Понимаю, что это глупость, но ничего не могу с собой поделать: когда заказывал мебель, попросил снабдить дверцы замками, – извиняющимся тоном произнёс профессор.

– Я бы на такую коллекцию решётки поставил, – улыбнулся в ответ Вербин.

– Решёток в доме достаточно, как и бронированных дверей. А это так, мелочь. Вы взяли книгу?

Он не видел, поскольку Феликс стоял спиной.

– Да. Что это? – спросил Вербин, разглядывая старую детскую книгу небольшого формата.

– Одна из самых редких книг на свете, Феликс. Вы держите в руках первое издание «Сказки про Кролика Питера». Издательствам она не приглянулась, поэтому Беатрикс Поттер заплатила типографии за двести пятьдесят экземпляров и раздала их друзьям и знакомым. С тех пор общий тираж книги на разных языках перевалил за сорок миллионов, а вы держите в руках библиографическую редкость, которой более ста лет – первый тираж был напечатана в тысяча девятьсот втором году.

– Раскрывать можно?

– Конечно.

Вербин осторожно перелистнул несколько страниц.

– С картинками.

– Рад, что вы заметили.

– Я внимательный.

– Ну, вы же полицейский.

Феликс вернул раритет на место и перевёл взгляд на две полки, на которых стояли ряды одинаковых книг в кожаных переплётах, на торцах которых не было имён или названий, ни на русском, ни на каком-либо ином языке, зато были вытесненные тусклым золотом буквы и римские цифры. Полка находилась в доступе, Пелек легко мог добраться до неё, сидя в кресле. Помимо одинаковых переплётов и странных надписей, книги привлекали тем, что они не занимали всё место – нижняя полка была пуста наполовину.

– Особая коллекция?

– Вы на удивление верно определили эти книги, Феликс. – Профессор не изменился в лице и говорил прежним, ровным голосом. – В каждой коллекции есть особенное для владельца собрание. Здесь представлены самые ценные для меня и моей семьи книги. Самые важные.

– Ими вы не хвастаетесь?

– Нет.

– Я так и подумал.

Вербин закрыл дверцу, отдал ключ профессору, и они вернулись в гостиную. А едва устроились, Алла Николаевна подала свежий чай.

– Знаете, Феликс, вы изменили моё восприятие образа полицейского, – сообщил Пелек, делая маленький глоток ароматного напитка.

– Отрадно слышать.

– Не всех полицейских, а только вас, – уточнил профессор.

– Мне, конечно, не очень приятно слышать первую часть, но за вторую благодарен.

– Благодарите себя или своих родителей, Феликс, и, поверьте, я с вами искренен: я не предполагал, что в нашей полиции можно встретить настолько въедливого и увлечённого своим делом офицера, способного взяться за очевидно глупую версию. – Пелек выдержал паузу и зачем-то добавил: – Я знаю, с чего всё началось.

– Я догадался.

– Но я не понимаю, как смерть вашего товарища может быть связана с книгой Таи?

– Павел расследовал одно из преступлений, которое Таисия описала в романе.

– Он расследовал, может ли то преступление быть связано с предположениями, которые Тая сделала в книге? – уточнил старик.

– И был убит.

– Вы продолжили его дело и пришли ко мне. Я впечатлён, Феликс, далеко не все ваши коллеги сумели бы пройти этот путь.

– Коллеги ищут мотив убийства в работе Павла и рассматривают другие версии. Мне же выпало что посложнее.

– И поинтереснее.

– Возможно.

– В чём вы подозреваете Таю?

– Ни в чём.

– Вы лжёте.

– Для убийства должен быть мотив.

– Но вы его не видите.

– Так часто бывает в начале расследования.

– Вы ведь понимаете, что мои вопросы вызваны волнением за судьбу бедной девочки?

– Разумеется, Михаил Семёнович.

Вербин понял, что разговор заканчивается и сейчас прозвучит самое главное, и вернул на поднос чашку с недопитым чаем.

– Я предупреждал Таю, что нельзя брать для книги только нераскрытые убийства. Говорил, это способно… – Пелек пошевелил пальцами, – «зацепить» сотрудников, почувствовавших себя униженными. А разозлившийся человек часто обращает свой гнев не на себя, не сумевшего отыскать преступника, а на того, кто описал, как это могло быть. То есть получается, превзошёл профессионального сыщика в его работе. И выставил глупцом. Теперь бедная девочка пожинает плоды своей неопытности. Но для меня это не имеет значения. – Голос профессора впервые стал по-настоящему холоден. – Феликс, вы понимаете, что я стану защищать Таю всеми доступными способами? А способов у меня очень много.

– Михаил Семёнович, вы ведь наводили справки не только о расследовании, но и обо мне, не так ли? – дружелюбно поинтересовался Вербин.

– Могли бы не спрашивать.

– Вам понравилось то, что вы услышали? Я имею в виду, в контексте происходящего?

– Нет, Феликс, совсем не понравилось. У вас серьёзная репутация, и мне сказали, что даже моих связей может не хватить, чтобы вас отодвинуть.

– Но вы будете драться?

– Да, Феликс, буду.

– Даже если я докажу, что Таисия совершила преступление?

Пелек вновь замолчал надолго. И всё это время мягко поглаживал пальцами подлокотник, а не барабанил по нему. Профессор оставался спокоен и спокойно подбирал слова для ответа.

– Феликс, Тая для меня – воплощение всего того, что я всю жизнь искал в женщинах. Однажды я нашёл и женился, и у нас появился чудесный сын. Потом жена умерла, а Володя познакомился с Таей. С первого мгновения я понял, что сын отыскал идеал. Но видит бог, я не завидовал, а радовался. Я был счастлив за сына. А потом Володя погиб. А потом… Вам уже рассказали, что потом произошло между мной и Таей. И продолжается до сих пор. Я не жалею о наших отношениях, я ими наслаждаюсь. Я знаю, что могу дать Тае очень много, но далеко не всё, что нужно молодой