Тайна озера самоубийц - Анна Велес

Илья невольно подумал, что в чем-то это место отражает истинную личность Амелии. Ее нервозность, истеричность, беспорядок в мыслях и даже образах. Сначала он посмотрел на незаконченную работу на мольберте. Только набросок. Та самая идея. Знакомый вид на озеро, которому художница, как и обещала, придала форму скрипки. Карандашные контуры и только справа немного красочности. Знакомый стиль: яркие точные мазки и множество нюансов цвета, с помощью которых Амелия придавала предметам объем. Илья присмотрелся к незакрашенной части. Озеро. Он все еще помнил тот эскиз, который однажды выпал из папки художницы. Лицо умершей Анны. Но нет, на картине этого не было. Пока… Амелия не успела. Теперь уже и не нарисует.

Ему стало грустно. Но сегодня Илья не хотел поддаваться эмоциям. Так он ничего не добьется. Утром он убедил себя, что имеет план, настроился, что день должен быть продуктивным. Завтра или послезавтра приедут эксперты, а он даже не знает, что им показать. Илья еще раз окинул помещение взглядом, мысленно пообещал себе, что позже обязательно наведет тут порядок, и поспешил вернуться в дом.

Можно было бы зайти в кабинет Клары. Ну просто ради любопытства, как сейчас он был в мастерской Амелии. Но толку от этого не будет. Ему нужно на склад. То самое место в другой части дома, где Илья толком ни разу и не был. Юрист передал ему немалую связку ключей, которая ранее хранилась у Петра. А еще дополнительный код сигнализации. Как предполагал журналист, как раз от склада.

Он направился туда. Прошел по второму этажу, специально по «музейным» комнатам. Невольно вспомнил последний разговор с Горским. Выкинуть все это? Да, не помешало бы. Петру самому надоела эта его шутка. Все эти Бронте. На лестнице Илья уже не торопился, специально останавливался возле каждой картины. «Шаблоны» Амелии. На той первой экскурсии они журналисту понравились, но не больше, просто красиво, и все. Сейчас он видел их иначе. Ведь теперь Илья знал, что художница позже вписала в каждый из этих пейзажей. «Шаблоны» выглядели тоже некоторой насмешкой. В стиле Петра. Или обещанием большего.

Илье это понравилось, даже подняло настроение. Картины Амелии стали неким указателем. Как в приключении, подсказки в поисках клада. Весь этот дом – одна сплошная шарада, и сейчас Илья идет в сердце сокровищницы, следуя знакам.

Улыбаясь, он отправился дальше, через холл, по узкому коридору, в самый дальний конец левого крыла. «Склад» защищала мощная, обитая металлом дверь. Рядом мигал «маячок» сигнализации, и, кажется, тут еще был установлен датчик температурного режима.

Илья достал связку ключей, долго искал нужный. И делал это с удовольствием, будто специально старался продлить процесс. Он играл, угадывал ключ, выбрал один, самый на вид подходящий, и снова порадовался, когда тот подошел. Следуя инструкции, журналист набрал нужный код и лишь потом осторожно нажал на ручку двери.

Он не знал, что увидит внутри. Конечно, можно было представить нечто такое, почти сказочное. Витрины с дорогими украшениями, даже кучи золота. Но нет, Илье ближе был образ тайного хранилища какого-нибудь музея. Масштабные полотна на стенах, подсвеченные снизу, какие-нибудь шкафы с бронированным стеклом, где хранятся рукописи.

Но склад выглядел точно как склад. И почему-то Илье это напомнило о Горском с его простотой и прямотой. Хранилище было обычным помещением. Почти пустым. У дальней стены стояли какие-то шкафы. Деревянные, похожие на обычные платяные. А вокруг – прислоненные картины Амелии. Просто так, прямо на полу, обращенные рисунком к стене. Да, вполне в стиле Петра.

Илья пошел по кругу, переворачивал картины, рассматривал их заново. Тут были и те, что он видел раньше, в тот день, когда Амелия готовилась к новой выставке. Были и незнакомые. Все такие же яркие, с теми же смелыми линиями, с глубокими эмоциональными сюжетами и этим зачаровывающим настроением. С той самой любовью к жизни. Илья невольно задумался, что все-таки во всем, что делали сестры Горские, есть нечто общее. Вот именно оно – это самое настроение. Это всепоглощающее желание жить, это тепло и легкость. Даже там, где должна быть тьма. В персонажах Клары с их извращенностью и психически страшными истинными лицами. В образах Амелии, даже в самых печальных, тоже было это. И у Анны. В каждой ее ноте.

Илья вспомнил опять тот первый день в имении и экскурсию, которую вел для него Петр. А также свое предложение устроить что-то совместное. Некое чуть ли не представление, где будут собраны все произведения сестер Горских, объединенные именно этим единым началом. У Петра тогда был странный, напряженный и чуть ли не испуганный взгляд. Тогда Горский решил придумать для Ильи это расследование? Тогда выбрал его?

Журналист отогнал эти мысли. Не сейчас. Он не будет думать об этом. Он только осмотрит все здесь, чтобы знать, куда привести экспертов. Просто позаботится о себе, чтобы не выглядеть глупо.

Илья остановился возле шкафов. Открывать их не хотелось. Все же это как-то некрасиво, будто он подглядывает. Нетактично. Но знать, что там, все же надо. Еще немного поколебавшись и даже мысленно принеся извинения Горскому, журналист распахнул створки первого из шкафов. Тут лежали рукописи. Клара. Все ее произведения, распечатанные на обычных листах, сшитые и собранные в папки с прозрачными обложками. К каждой из них прилагался дополнительный лист: распечатанное письмо электронной почты.

Илью это умиляло. Это был самый простой и немного наивный способ доказать авторские права – переслать рукопись самому себе и вот так распечатать письмо. Старомодно и давно не актуально, но вполне в стиле Горских. В стиле Петра с его нелюбовью к технике и неприятием современных тенденций и прогресса в целом.

А еще эта его аккуратность. На верхней полке нашелся подробный список произведений Клары. Тщательно записанный от руки аккуратным округлым почерком, чем-то похожим на почерк Анны, с указанием даты окончания работы и даты первого издания. Под списком стопочкой были сложены договоры с издательством, а рядом – грамоты и дипломы. Все награды Клары, любовно собранные ее братом.

Открывая следующий шкаф, Илья уже знал, что увидит. Конечно, нотные тетради Анны, так же разложенные по папочкам, с таким же списком. Те же договоры. И даже диски, где были записаны ее мелодии.

Илья чувствовал себя двояко. С одной стороны, ему было приятно видеть эти доказательства заботы. Петр обожал своих девочек, гордился каждой из них. Собирал все это с любовью и теплом. Это дарило очень приятное светлое чувство. Но при этом Илья чувствовал и грусть, вернее даже горечь. Амелия в клинике, Анна, Клара