Тайна озера самоубийц - Анна Велес

– Я подготовился, – заверил его Горский по-детски серьезно, напомнив мимолетно свою самую младшую сестру. – И пока ты поднимался сюда, отправил сообщение Василию. Все будет. Но у меня мало времени. Сядь.

Илья послушно опустился в кресло с другой стороны стола. Петр отставил стакан, зачем-то вцепился пальцами в свой смартфон, так и сидел, смотрел на журналиста с обескураживающим спокойствием и даже с каким-то облегчением.

– Ты хотел знать – зачем, – напомнил он. – Я убил Клару и сам выпил яд. С ней вдвоем мы могли бы протянуть еще лет пять, как она и хотела. Но… Амелия и Аня… Прежде всего – Аня. Я не хочу без нее, потому я принял решение.

Он усмехнулся. Нервно, криво.

– А еще не будет боли, – добавил Горский.

– Твой диагноз?

Илья не знал сам, почему первым задал именно этот вопрос. То, что Горский мучается не от обычного кашля, он подозревал давно. И по тому, как сейчас этот человек сказал о боли, было понятно, что речь явно не о муках совести.

– Рак, – послушно озвучил Петр. – Уже давно. Потому я и привез их сюда, в мой дом. Хотел умереть снова здесь и потом опять вернуться.

Журналист нахмурился. Это все напоминало бред. Он понятия не имел, что принял Горский и как конкретно действует эта отрава, но, похоже, быстрее, чем ожидал сам Петр.

– Ты сказал, из-за Анны, – напомнил он.

Это было цинично, даже в чем-то мерзко. Вот так покорно сидеть напротив умирающего, ничего не предпринимая, и только пытаться узнать все тонкости дела. Но… Из-за Анны. Сам Илья не простил ее убийства и понял это в тот самый момент. Наверное, это была просто месть. Гнев. И все та же боль потери. Но он выбрал это сознательно и даже считал, что позже не будет винить себя за такой выбор, не будет сожалеть.

– Я ее любил. – Горский произнес это так мягко, так знакомо ласково, как часто говорил именно со своей самой младшей сестрой. – Больше всех.

Он вдруг запнулся, глянул на Илью как-то чуть ли не испуганно.

– Ты только гадостей не думай! – поспешил предупредить он. – Ничего такого нездорового. Она моя сестра. Как и Амелия, и Клара. Только так. Но… Аня… Она единственная не была жадной. Она сама имела талант. Понимаешь? Она брала меньше всех и могла бы жить. Могла даже уехать. С тобой, наверное. С кем хотела бы. Она сама звучала. Ты тоже это понял. Музыка была в ней. Но когда они поняли, что я почти пустой, они ее убили.

И все же чувство вины пришло. За эти несколько секунд, за то, что пытался наказать не того. И жалость. Море жалости и сожаления.

– Петя, – Илья попытался исправить хоть что-то, – но есть же нормальные клиники. Можно попробовать. Давай я все же…

– Не надо. – Все тот же мягкий тон и бесконечная мука в глазах. Как у умирающего на руках хозяина пса… – Я же тоже без них не смогу. Я же жил ради них. И умирал тоже. Каждый раз. Аня, Амелия, Клара… В этот раз и до этого… Витя, до него Глафира и Всеволод. И еще… Уже не важно. Позаботься об Амелии. Если, конечно, это возможно. Сколько она выдержит…

– Подожди!

У Ильи было ощущение, будто он продирается сквозь густую чащу. Сквозь этот странный бред, который не пугает, а… тревожит. Потому что интуитивно понимаешь – в нем есть смысл. Только сейчас нет времени вникать.

– Аню убила Клара? – собравшись, задал журналист вопрос.

Петр кивнул.

– Она так любит. – Он смотрел на труп сестры с нежной улыбкой. – Красиво. Тонко. Убила Аню, но сделала так, чтобы думали на Амелию. Больше их нет. И я достанусь ей одной. Но… Я впервые попробовал так. Сам.

Он снова перевел взгляд на Илью и невесело хмыкнул.

– Не страшно убивать, – признался он. – Но больно. Не пробуй.

– Остальных тоже Клара? – с трудом заставил себя продолжить спрашивать журналист.

– Не всегда, – устало мотнул головой Горский.

Теперь было заметно, как он теряет силы. Сгорбились плечи, голова откинута на спинку. Взгляд стал каким-то неясным. Будто Петр уже и не видит ничего кругом. И только пальцы рук все еще сжимают зачем-то смартфон.

– Того парня, – продолжил он медленнее и уже почти безэмоционально, – кого я спас. Его Аня. Еще были. Там… Амелия. Одного Клара, как и ту девочку. Я очень сожалею о ней. Она… Она просто была хорошей. Но они не потерпели ее. Хотя я бы не мог ей отдавать. Только родство…

– Петь… – Илья подобрался ближе, проверял пульс, попытался расстегнуть пуговицы на рубашке у горла. Он понятия не имел, что делать.

Горский внезапно собрался, вцепился в запястье журналиста.

– Дарственная! – выпалил он. – На тебя. Я подготовил. Дом. Дождись меня только, обещай!

Илья поспешил кивнуть, даже не вникая, что он говорит. Может, попытаться положить Петра на пол? Если сообщение Василию правда было, полицейский точно вызвал скорую. Возможно, еще есть шанс. Только бы как-то помочь Петру дотянуть…

– Продай все, что захочешь. Это много. Не зря же мы… Мы же это для всех… И выкинь хлам, – продолжал распоряжаться Горский. – Все это. Бронте! Забудь. Он же обманщик!

Илья снова испытал это странное ощущение, будто упускает нечто очень важное, звучащее в словах умирающего. Но снова – не до того. Может, если Петр будет продолжать говорить, как-то держаться, пока не выскажет все, что должен, врачи успеют приехать?

– Кто он? – задал Илья следующий вопрос.

– Патрик Брэнуэлл! – Имя прозвучало с горькой издевкой. – Он! Я же его видел! Один раз. Он такой, как я. Это было так… важно тогда. Он врал, что можно для себя. Только для них. И он убил их. Кроме Шарлотты. А я…

Снова этот тоскливый взгляд.

– А я только Клару, – закончил Петр. – И нельзя. Себе нельзя. Больно будет. Им. А я так не могу. Не мог не отдать. И даже сейчас… Амелия…

– Петь, держись! – Илья ухватил его за грудки, начал мелко трясти. – Подожди! Я еще хочу знать!

– Музыка… – Он говорил все менее разборчиво. Казалось, глаза Горского уже остекленели, взгляд стал совсем пустым. – Я обещал ее тебе. Я написал. Все тебе. Только дождись.

– Конечно, Петь, – поспешил заверить журналист. – Петь, еще немного. Ты должен продержаться. Поговори со мной.

Горский вдруг улыбнулся. Неожиданно солнечно, легко и ярко. Как иногда улыбалась Клара.

– Ты не понимаешь, – с трудом выдал он. – Но поймешь. Ты сказал: похоже все. Музыка. Картины.