Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

– Точно.

– А его дома нет.

– Как жаль, – притворно вздохнула я. – Хотела сделать ему сюрприз, купить конфет и заглянуть в гости. Ты какие конфеты любишь?

– Я? «Золотой ключик», – повеселел мой собеседник.

– Договорились, куплю тебе ирисок. Вот только я не найду, куда записала адрес Егора. Напомнишь?

– Садовая, пятнадцать, – выпалил в трубку мальчишка. – Квартира сорок два.

– Ну все, Степка, жди меня в гости с ирисками. – Я положила трубку и взглянула на часы. Почти шесть, пока дойду, Егор как раз с работы вернется.

Дом Егора находился довольно далеко, странно, что он ходил в нашу школу, насколько я знаю, на Коммунарке была своя. Решив, что в транспорте сейчас не протолкнешься, я направилась по нужному мне адресу пешком. Зашла в магазин и купила кулек ирисок.

Дорога заняла у меня почти сорок минут неспешным шагом. Отыскав нужную пятиэтажку, я остановилась у подъезда и, задрав голову вверх, оглядела окна. Где-то там меня ждут ответы. Что ж, не время пасовать.

Я поднялась на четвертый этаж, именно там оказалась нужная мне квартира сорок два, и коротко позвонила. Внутри послышались шаги, дверь распахнулась, и на пороге я увидела улыбающегося во весь рот мальчишку лет восьми, который с жадным любопытством смотрел на бумажный кулек у меня в руках.

– Ты – Степан? – преувеличенно вежливо обратилась я к мальчику. Тот быстро закивал и радостно сообщил:

– Егор дома!

– Держи! – Я открыла кулек и высыпала в подставленные детские ладошки почти половину. – Комнату его покажешь?

– Пошли, – деловито ответил Степка и, не торопясь, чтобы не рассыпать конфеты, пошел по длинному, плотно заставленному разным хламом коридору. Мы остановились у третьей двери по правую руку. Пока я придумывала оправдания, Степа громко постучал, отрезая пути к отступлению.

Дверь открыл Москвин, он, похоже, не ожидал увидеть меня и замер на пороге. Егор всегда аккуратно одевался и даже дома не изменял привычкам. Белая футболка и синие спортивные брюки с лампасами.

– Впервые вижу тебя в спортивном костюме, – преодолевая смущение, сказала я. На прежнего Москвина намекали только очки, которые он тут же снял и быстро сунул в карман.

– Неожиданно, – сказал Егор и отошел от двери, пропуская меня внутрь.

Я вошла, с любопытством оглядывая довольно большую комнату с двумя окнами и высоченными потолками.

– Не то что в нашей однушке, – заметила я и всунула ему в руку оставшиеся после Степкиного набега конфеты. – Чаем угостишь?

– Конечно, садись.

Егор засуетился, доставая из старинного дубового буфета чашки. Расставил все на столе и поспешил к двери.

– Ты пока осматривайся, а я сейчас.

Пока его не было, я медленно курсировала по комнате. Еще в школе поговаривали, что родители Егора пьют. Но, глядя на обстановку, с этим было сложно согласиться. Мебель была не новомодная, но очень красивая и, судя по всему, добротная. Казалось, я вернулась в поместье Иволгиных. Деревянный буфет, мягкий диван, спинку которого украшала знакомая каретная стяжка. Большой круглый стол казался таким массивным, что сложно было представить, как его можно сдвинуть с места. Все свободные стены занимали полки с книгами.

– А вот и я! – Егор вошел в комнату с чайником, поставил его на середину стола, достал из буфета пачку чая и, щедро сыпанув горсть в небольшой фарфоровый чайник, залил кипятком. – Рассказывай.

– Что рассказывать?

– Зачем пришла.

– Я что, не могу просто к другу в гости зайти?

– Кончай, Исаева! – раскусив мой хитрый ход, протянул Егор.

– Не делай из меня меркантильную стерву. – Я притворно надула губы, а потом решила, что он прав, нечего комедию ломать. – Ладно, я действительно пришла не просто так. Ты обещал рассказать, как вычислил Далис. Ты же не думал, что я забыла?

Егор молчал, оценивающе глядя на меня, но потом сжалился и, разливая по чашкам чай, предложил мне сесть, сказав:

– Разговор может затянуться.

Глава 23

(Рассказ Егора)

– Начнем с того, что первую слабенькую зацепку дала мне ты, когда не смогла точно описать состав бригады скорой. Даже в состоянии стресса отличить брюнетку от блондинки довольно просто. Ты спрашивала, как преступник покинул место преступления? Очень просто – вышел с подъехавшей бригадой врачей. В первую очередь я наведался на станцию скорой помощи, ту, что возле твоего дома, и выяснил, кто был на выезде по твоему адресу в тот день. Брюнетки в бригаде не было, на вызов выезжал пожилой доктор и молодая фельдшер. Она оказалась блондинкой с короткой стрижкой. Брюнеток же на станции было две: Марина Краснова и Ольга Морозова. Обе были недоступны: Краснова умотала в отпуск на юга, вторая, Морозова, взяла отгулы, так что я не смог с ними поговорить. Это была совсем тоненькая ниточка, но ее стоило проверить. Я предположил, что наш преступник имеет какое-то отношение к медицине. Помнишь таблетки, разбросанные по груди отца и по полу? Это был самый обычный препарат, который чаще всего назначали сердечникам. Яна все правильно рассчитала, но она не могла знать, что твоему отцу прописали другое лекарство. Тогда у меня не было оснований подозревать одну из дочерей Иволгина, в противном случае я бы просто показал соседям обеих медсестер фотографии девочек Иволгина. Что я, собственно, и сделал, когда понял, как Яне удалось всех обхитрить. Соседи Морозовой опознали Яну Иволгину на снимке. Мне осталось только выяснить, когда у Яны следующее дежурство, и устроить то грандиозное представление в кафе, – улыбнулся Егор.

– Что, все? – удивилась я. – Нет, дружок, так не пойдет. Или ты рассказываешь мне все, или… – Я обвела взглядом заставленную чашками и вазочками с конфетами и печеньем столешницу, запустила пятерню в ириски и замахнулась на Егора.

– Ладно, ладно, только не дерись, – засмеялся Москвин. – Ты хочешь понять, почему я остановился в конечном итоге на Яне? Хорошо! Помнишь, я говорил тебе, что творчество – это почти всегда автопортрет? Да, речь идет о хладнокровном убийце, но ты же не станешь отрицать, что то, что он сделал, – своего рода творчество? Ужасное, невообразимое – но творчество. Меня тогда не оставляла мысль, как это подражатель воспроизвел обряд, написанный писателем, так точно? Ну не мог один человек, даже если он безумен, повторить в точности за другим, он в любом случае привнес бы что-то свое. Это своеобразный эгоизм, стремление к славе, что ли. Знаешь, как можно распознать подделку? Копиист всегда оставляет свой знак. То, что принадлежит только ему. Обычно этот знак хорошо спрятан, но, если знать, где искать, сразу все становится на свои