Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

– этого хватило для того, чтобы тело Ады стало моим. Убить мачеху не составило труда, мне даже понравилось. Видели бы вы ее лицо, когда на пороге комнаты вместо ее полюбовничка появилась я. Она была так уверена в себе, что даже попыталась мне нахамить, как обычно. Но она получила свое. И ее полюбовничек тоже. – Она перевела взгляд на меня и выдержала театральную паузу, наслаждаясь гримасой ненависти на моем лице. Я не отводила от нее глаз, решив, что выдержу все. Кулаки мои были сжаты, и ногти до боли врезались в кожу ладоней, но я не чувствовала боли, только ярость.

– Я забрала его рубашку, – не спеша продолжила она. – Знала, что пригодится.

– Он был ни в чем не виноват, – процедила я сквозь сжатые зубы.

– Ой ли? Так-то это называется прелюбодеянием. Она была чужой женой. Я понимаю тебя, подруга, но на войне без жертв не бывает. Добро пожаловать в мой мир! – желчно ощерилась Яна. – Что сидишь тут, морду кривишь? Твой отец не был божьим одуванчиком. Не забывай, он помогал мне. За шкуру свою боялся, – с самодовольной ухмылкой проговорила она, словно нарочно провоцируя меня.

В тот момент ярость просто застлала мне глаза, и, рыча от бессильной ярости, я рванулась с места и, нависнув над столом, схватила ее за волосы. Егор бросился ко мне и начал выкручивать мне руки, заставляя сесть на место под громкий отвратительный хохот Яны. Все головы посетителей были повернуты к нам и в жадном ожидании таращились и улыбались. Буфетчица легко для своей комплекции выскочила из-за стойки и, переваливаясь из стороны в сторону, быстро подошла к нашему столику.

– А ну, прекратили! – рыкнула она, замахнувшись на нас с Егором тряпкой. – Либо выметайтесь на улицу!

Я оторопело уставилась на нее, не понимая, что вообще происходит. Егор наконец отцепил мои руки от волос Яны и стал заверять тетку, что такого больше не повторится. И только Яна хохотала над нами, собирая со стола пальцами растекшееся мороженое и облизывая их с неменьшим вызовом.

– Спасибо. – Она вдруг мягко дотронулась до руки Егора и мило улыбнулась ему, когда мы снова остались одни.

Я задохнулась от омерзения. Мне пришлось отвернуться, чтобы снова не вцепиться в ее патлы. Что она за человек – мне же не показалось, она заигрывала с ним!

– Понимаю, – кивнула Яна. – Думаешь: и как ее земля носит. Вот и я каждый раз задаюсь тем же вопросом. На самом деле в большинстве своем люди одинаковые: жрут, гадят, плодятся и гребут, гребут, гребут… – Она вдруг задумалась, и от ее недавней веселости не осталось и следа. – Знаете, сколько дерьма в человеке? – в пустоту произнесла она и добавила: – Ладно, все это лирика, как говаривал мой папашка. Вы же хотите узнать, как я создала Далис? Сначала это был лишь способ выжить. Но потом превратилось в нечто большее. Все в этом деле словно благоволило мне. Будто сама судьба давала мне шанс начать с нуля. Сначала Ирина. Она даже не пикнула, а ведь достаточно было одного ее крика… Потом ее дочурки. – Губы Яны снова поползли вверх. – Знаете, как я их заманила? Сказала, что нашла папины деньги. Они для вида покобенились, но потом как миленькие пошли со мной в подвал. Мне нужно было их удержать, чтобы напоить таблетками. Пришлось показать отцовские деньги. Вы бы видели их лица. Цирк! Я сказала, что знаю еще один тайник, и взяла с них слово никому не говорить, а еще предложила смазать удачное начало нашей авантюры. У лекарства горьковатый вкус, поэтому мне пришлось добавить его в лимонад. Повозилась я с ним. Не так просто сделать пойло, которое скрыло бы посторонние привкусы. – Она облизала пересохшие губы, и взгляд ее снова стал рассеянным. – У нас в больнице псих один ночью откинулся. Медсестры не было, отпросилась – никто же не знал, что психу окочуриться приспичит. Ну вот, патологоанатом меня и попросил подсобить. Мне было не страшно, наоборот, интересно. Хотелось подсмотреть, как устроен человек, где у него душа хранится. А оказалось, что нет ее, одно дерьмо и кровища. Поэтому разделывать сестренок было несложно, я точно знала, что увижу. А еще этот вонючий, склизкий жир. – Она наморщила нос, словно и сейчас чувствовала ту вонь, о которой рассказывала нам. – Его в человеческом теле, казалось, еще больше, чем крови. У меня ножовка ходуном ходила в руке, срывалась и выскальзывала. Я вымазалась им до локтей. Мне казалось, что в этой вони я провела целый год. Мерзкий, нескончаемый год. Но, как оказалось, управилась я быстро. Оставалось развезти все по заранее заготовленным местам.

– Велосипед? – уточнил Егор.

– Велосипед, – подтвердила Яна. – Часов пять развозила, пока петухи кричать не начали. – Останки для четвертой жертвы я оставила на будущее. Торопиться с ними не было смысла, их должны были найти как можно позже. А подготовленный заранее знак воздуха и твой отец, – она посмотрела на меня, – должны были поставить жирную точку в этом деле.

Яна будто ждала, что я снова наброшусь на нее. Хотела насладиться нашей с Егором ненавистью и злостью. Я только сейчас почувствовала, как она хочет боли, как жаждет наказания. Насколько же то, что она сделала, ужасно, что не дает ей возможности жить и дышать. Она же за этим и рассказывает нам свою жуткую историю, не бежит, а продолжает ломать комедию, хотя самой далеко не до смеха. Я наконец поняла, почему так расслаблен Егор. Он знает, что ей некуда бежать. Ведь бежит она от себя…

– Вопросы? Нет? Тогда я пойду. День на воле с чистой совестью – это щедрый подарок. – Она поднялась под нашими пристальными взглядами и, помахав нам на прощание, направилась по проходу к двери.

Мы с Егором еще долго молчали. Будто это нас только что выпотрошили…

Глава 22

Подаренные Далис сутки истекали в пять часов вечера, и мы с Егором договорились встретиться возле отделения милиции, чтобы вместе рассказать о результатах нашего расследования следователю Мамедову. Я пришла заранее и мялась на пороге, провожая взглядами снующих туда-сюда через громоздкие двери людей в форме.

– Юля? – Возле меня притормозил Мамедов. – Какими судьбами?

Я на миг растерялась, глядя ему через плечо в поисках моего напарника, и неуверенно проговорила:

– У меня появились доказательства невиновности папы…

– Дело закрыто и передано в архив.

– Значит, придется его снова открыть, – безапелляционно выдала я. Внутри снова начинала разгораться тревога и нетерпение. Я все больше злилась на Москвина, выискивая его глазами среди