Максимум внимания - Алексей Сергеевич Егиазаров

class="p1">А вот и биография. Из бедняцкой крестьянской семьи, родители в настоящее время — колхозники, окончил семилетку, художественное училище, потом воевал. Вот только где воевал — не пишет. Коротко сказано и неопределенно: «На фронтах Великой Отечественной войны».

Все это характерным таким, выработанным почерком изложено, а потом сплошь идут одни перечисления мест работы: служил там-то, перешел туда-то, зачислен на такую-то должность. Должностей многовато, и все не по специальности — бригадир стройучастка, счетовод лесозаготовительной станции, завхоз художественного училища, последние два месяца работает в гостинице № 4. Словом «художник».

Взялись мы с Марией Федоровной за трудовую книжку, а тут как раз начальника отдела кадров куда-то вызвали по телефону. Покосился он на нас с подозрением, прикинул, видно, мысленно, насколько можно нам доверять, и с некоторой нерешительностью удалился.

— Слава богу, — говорю. — Дело есть, Машенька. Бегите в бухгалтерию и возьмите у них официальную справку о том, кому и под какими номерами выдавались наряды-накладные с двадцать третьего по двадцать пятое августа. Лады?

— Лады! Я мигом.

Убежала, а меня опять потянуло к фотографии Степанцева: приглядываюсь к ней. Нет, думаю, это не божья коровка. Это волк, волк-одиночка. Кротости на его физиономии и днем с огнем не найти...

Вернулась Мария Федоровна, положила передо мной, удивленным ее оперативностью, бумажку и ждет похвалы. Сказал я «спасибо», взял справку, читаю: «23 августа выданы наряды №№ 2099-2114... Наряды №№ 2110-2112 переданы гостинице № 4...». Иными словами, той самой, где столь плодотворно трудится малопочтенный «художник».

А Мария Федоровна спрашивает:

— Значит, Фадяшин на самом деле деньги выиграл?

— Выиграл, наверное, — отвечаю. — Мало ли народу выигрывает?.. Но, конечно, нам надо тщательно проверить, не причастен ли все-таки Фадяшин к этому хищению.

7

Доложили мы с Марией Федоровной итоги своих изысканий прокурору. Выслушал он мои соображения в той части, что, получив наряд с номером 2112, Степанцев мог предположить, что следующий, 2113-ый, будет выписан 24 августа, согласился с этим, отметил, что автобиография Степанцева во фронтовом своем разделе выглядит неубедительно, и санкционировал обыск. Дождалась-таки Мария Федоровна своего часа.

На следующее утро пришла она в прокуратуру бледная. Под глазами круги, нос не напудрен. Ясно — плохо спала ночью.

Ходит по комнате, как неприкаянная, песенку какую-то пробует петь.

— Да вы успокойтесь, — говорю.

— А я и не беспокоюсь, — отвечает.

Дождались мы следователя Петю Комарова, которому прокурор поручил обыскать квартиру Степанцева, договорился я с ним о связи и прочих частностях, взяли мы с Марией Федоровной следственный чемодан и поехали с ней в гостиницу к Степанцеву.

У входа в гостиницу встретил нас местный участковый с понятыми и конспиративным шепотком доложили:

— Здесь он.

Мария Федоровна побледнела. Подействовала на нее таинственность сообщения. Проинструктировал я всех и вошли мы в подъезд — Мария Федоровна впереди, за ней участковый с понятыми, а я в арьергарде.

Спрашиваю у портье:

— Где нам найти завхоза?

— Степанцева?.. Да вон он, слышите?

Слышу. Несутся вниз по лестничным пролетам этакие увесистые, басистые фразы. Словно гром где-то грохочет.

— Безобразие! — слышу. — Разгильдяйство! Уволить вас за это нужно без выходного пособия!

— Ишь ты, — говорит портье. — Ишь ты, как стружку снимает. Тут у нас одна горничная пылесос испортила, так это он ее чистит. Боевой работник!

А бас тем временем октавой ниже взял:

— Стыдитесь, Петрова. Разве можно так преступно относиться к народному достоянию?..

И всё в таком роде.

Поднялись мы на два этажа и видим такую картину: стоит на лестничной площадке зареванная девчонка в белой наколке, а над ней, как колосс, высится здоровенный дядя с красной от праведного гнева физиономией.

— Вы, — спрашиваю, — Степанцев?

— Я, — отвечает и смотрит на меня глазами, еще не остывшими от негодования. — Откуда? По делу?

Коротко так спрашивает, с командирскими интонациями.

— По делу, — говорю.

— Подождите. Я занят.

— У нас тоже важное дело.

Покраснел он еще больше.

— Товарищ, вы что, не видите? Я занят. Русским языком говорю: за-нят.

Тут участковый вмешался (он стоял позади всех, и Степанцев его сначала не видел).

— Да что ты, — говорит, — Сергей Поликарпыч, разъяряешься? Сказано же тебе: по важному делу.

Сменил Степанцев гнев на милость. Цыкнул еще раз на горничную, приказал ей зайти к нему попозже для объяснения и направился вместе с нами в свой кабинет.

Вошли.

— Чем, — спрашивает, — обязан?

Предъявил я ему постановление об обыске. Прочел. Внимательно. С первой до последней строчки. И даже в лице не изменился.

— Ерунда, — говорит. — Тут какая-то путаница, граждане. Впрочем, ищите.

Обыскал я его самого, и занялись мы осмотром ящиков письменного стола и иных канцелярских бумаговместилищ.

Часа три искали. Безрезультатно. Хоть бы пустой бланк накладной попался, хоть бы пустяковина какая-нибудь. Ничего.

Степанцев сначала смирно сидел, не вмешивался, но под конец повеселел, по комнате походил и вежливым тоном порекомендовал мне поискать еще под паркетом.

— Поищу, — говорю. — Спасибо за информацию.

Позвонил Комарову на квартиру Степанцева, но и Комаров ничем меня не порадовал.

— В комнате пусто, — говорит. — Последние щели досматриваем. А у вас как?

— Примерно так же, — отвечаю.

А Степанцев к тому времени окончательно осмелел:

— И долго, — спрашивает, — будет длиться эта комедия? Учтите, я обжалую ваши действия!

И шагает из угла в угол. Размашисто шагает, понятых чуть ли не к стене прижал. Прикрикнул я на него слегка. Угомонился. Встал рядом с одним из понятых, почему-то скользнул взглядом по его карману, и улыбается иронически, чувствует себя победителем.

Что же, думаю, хорошо ведь смеется тот, кто смеется последним. Не рано ли вы, почтенный, в иронию ударились?

— Товарищ, — говорю понятому. — У вас что в левом кармане пиджака лежит?.. Нет, нет, вы доставать подождите. Вспомните сначала, что именно.

Задумался понятой.

— Платок там, — говорит. — Ключи еще.

— А бумаг нет?

— Нет.

— Ладно, — говорю. — Выньте все из левого кармана. Только если обнаружите у себя бумаги, то постарайтесь взять их за самый уголок.

Полез понятой в карман (осторожно, словно там мина лежит) и достает небольшую такую пачечку бумажек. Ту, которую мы искали и которую Степанцев с самого начала ему в карман подложил. Наверно еще по дороге в кабинет. Старый прием.

— Ну, вот, —