Скверное место. Время московское - Вадим Тихомиров

ехал тот подозрительно медленно, будто осматриваясь в поисках беды. И он ее нашел. Водитель оказался не просто выпивши, он был пьян до той самой степени, когда сон прихватывает прямо за рулем.

– Что везем?

– М-мясо.

В фургоне были навалены распиленные пополам туши. Тонны полторы.

– Где накладные?

– Нету накладных.

– Хорошо, будем разбираться!

Игорь разобрался. Сначала он подогнал фургон к райотделу, сдал водителя в дежурку, а потом спросил Виктора, как тот относится к говядине. Ничего не подозревающий Степанов пожал плечами:

– Хорошо. Пожарить с лучком да с картошечкой…

– Давно говядину покупал?

– Давно. Говядина дорогая.

– И у меня точно такая же история.

– А ты чего спрашиваешь? Жрать хочется, а ты такие вопросы задаешь.

– Да кажется мне, что ближайшие пару месяцев мы с тобой будем на одной говядине сидеть. – И достал из кармана ключи: – Это от фургона. Есть план дернуть немного мяса.

– Да посадят, если накроют.

– Как? Смотри. Я сейчас отгоню фургон в ближайший двор. Ты пока сиди здесь. Потом едем на моей машине, перегружаем полутуши ко мне, фургон я опять отгоняю к райотделу. Ключи незаметно кладу на стол дежурному. И мы отчаливаем. Кстати, у тебя есть балкон?

– Да.

– Ну вот, отвезем мясо к тебе, а завтра разрубим и разделим.

– А почему ко мне?

– Да потому что у меня нет балкона.

– А водила потом шухер не поднимет?

– Да если и поднимет, кто ему поверит? Он пьяный, и никаких накладных у него нет. Это будет ему наказание. Нечего пьяным рассекать за рулем.

И вот дело сделано. Был шестой час утра, и единственное, на что хватало сил, так это лечь в горячую ванну. Глаза закрывались сами собой, но он заставил себя намылить мочалку и соскрести с себя грязь. Грязь тела и души, подумалось ему с пафосом. Но шиш с маслом! С телом еще было все более или менее понятно, оно было явно в хорошем настроении от водных процедур, но душа наотрез отказывалась подчиняться этому абсолютно бесполезному и вовсе не символическому, с ее точки зрения, акту. Ей требовалось раскаяние, процесс взаимного сострадания, а с этим у Степанова в этот час был напряг. Его нисколько не тяготило произошедшее за последние сутки. Нет, что-то там, совсем глубоко внутри него, как будто бы напирало, доказывало, что так делать нельзя, что он совсем не понимает, где хорошо, где плохо, что все это хреново кончится, но это был глас вопиющего в пустыне. Не хотел слушать Виктор свой внутренний голос, не хотел.

* * *

Четырехэтажное здание главка на Садово-Спасской повидало на своем веку и Империю, и Союз, и Федерацию. Знал бы архитектор, проектировавший здесь казармы и конюшни для кавалерийского полка, во что превратится его детище через два столетия, может быть, что-то и придумал бы с пользой для хитроумных потомков, но что он мог знать о будущем? Он строил для своих современников, которые только-только отошли от упразднения монархии во Франции и славили Бога за то, что русский человек куда мудрее глупых французишек и не допустит хаоса в привычном ему мире. Но и за толстые стены спасибо ему. Летом прохладно, зимой тепло. Люди, проходя по улице и не слишком всматриваясь в вывески, и подумать не могли, что в этом ничем не примечательном здании расположен мозговой центр, отвечающий за всю борьбу с организованной преступностью в России.

Милицейской формой, мигалками и сиренами сотрудники главка не злоупотребляли, полагая, что тишина и неприметность больше подходят для их работы, чем всякая демонстрация принадлежности к МВД. Только решетки на окнах первого этажа и черные «Волги», выстроившиеся в ряд, все же выдавали присутствие здесь какой-то структуры, с которой лучше не связываться.

Начальник главка и одновременно первый заместитель министра внутренних дел генерал-полковник милиции Георгиев редко появлялся на Садово-Спасской. То ли не любил это место, то ли большой кабинет в министерстве был удобнее для работы, но чаще раза в месяц в главк не заезжал. Дело, правда, от этого никак не страдало. Все, кому это было надо по службе, ездили к нему на Житную, и там, на Житной, принимались самые важные решения. Но свет в приемной его кабинета на третьем этаже главка никогда не гас. Штатных помощников на Садово-Спасской у генерала не было, потому день за днем, через каждые двадцать четыре часа, заступал на дежурство ответственный офицер, сутки напролет принимавший телефонные звонки и перенаправлявший поступаемую информацию по адресатам.

Начальники отделов эту повинность не исполняли, потому что, по мнению начальника главка, должны были приходить на службу отдохнувшими и готовыми выполнить любую поставленную задачу. Генерал решил, что хватит с него и старших оперов, а когда и в них сказывался дефицит, то довольствовался уровнем простого опера. Хоть и должность у того невелика, зато дураков среди них не было. Люди все были как один толковые.

За все время работы в Москве быть дежурным по главку Андрею приходилось редко, пару раз в году, и каждый раз он попадал на Георгиева. Вот и сегодня, в день воскресный, а за двумя дверьми и трехметровым коридором расположился первый заместитель министра внутренних дел, начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью. Пока полностью должность произнесешь, язык в трех местах поломаешь. Без посетителей промятые диваны в приемной смотрелись инвалидами. Факсы, телефоны и закрытая связь признаков жизни не подавали.

Тихо и немноголюдно было и в самом главке. Офицеры дежурных смен, зная, что рядом «Сам», от греха подальше попрятались по кабинетам. Даже в туалет лишний раз старались не выходить. Хоть и уважали Георгиева за человечность и простоту в общении, как-никак тот начал свой боевой путь с «земли», а не с теплых кабинетов, но, как говорится, береженого Бог бережет. Вот и берегли сами себя, как могли. Хотя вроде и придираться-то не к чему, впору только похвалить, но помнили еще со школы:

Минуй нас пуще всех печалей

И барский гнев, и барская любовь.

Большаков откровенно дремал. Нехватка солнца или тишина в главке, хронический недосып или усталость… черт его знает, что сильнее действовало на него, но глаза закрывались сами по себе. Даже какие-то сны умудрялись проскочить в его подсознание, но он не боялся быть застигнутым врасплох. Ему хватило бы и доли секунды, чтобы привести себя в порядок. Но он знал, что, если он потребуется генералу, тот позвонит, если кому-то потребуется сам генерал, то тоже позвонят. Так и произошло через пару минут. Громкий звонок из министерства мгновенно вернул его в рабочее состояние.