Ночь тебя найдет - Джулия Хиберлин

– Вы арестуете меня за то, что я скажу? – обращается он к Шарпу. – Скажете моему боссу?

– Которому?

– Любому.

Их говор становится протяжнее, один подражает другому, трехбуквенные слова становятся двусложными. Во-о-от.

– Пожалуйста, Брандо, – умоляю я. – Это касается пропавшей девочки. На ее месте могла оказаться твоя сестра.

– Ладно, ладно, чего ты сразу. Мне позвонил один парень и сказал, что, если я буду читать ему всю переписку Никки Соломон, он будет класть триста долларов в почтовый ящик моей матери десятого числа каждого месяца. Что я и делаю все это время. Видела бы ты больничные счета моей сестры.

Снова предыстория. Которая меня убивает.

– Я читал ему письма Никки по телефону, – продолжает Брандо, – и он говорил мне, что вычеркнуть. Официальную переписку, вроде писем от ее адвоката, запрещено цензурировать, поэтому я имел дело только с ее личной перепиской.

Он говорит с таким видом, словно это его оправдывает.

– Не знал, что это входит в обязанности охранника, – перебивает Шарп. – Просмотр переписки.

Прежде чем ответить, Брандо одаривает его пристальным взглядом.

– Ну, это как бы неофициально. Не важно, но тому парню не понравилось, когда эта Буше сказала, что знает похитителя Лиззи Соломон, и написала его фамилию и телефон. Я сказал ему, что такие дурацкие послания заключенные получают каждый день, но он настоял, чтобы я это вымарал. Возможно, там стояло его имя. А знаешь, этот парень, который хотел, чтобы я читал ее письма, всегда назывался мистером Анонимусом, когда мне звонил.

– Ты помнишь фамилию, которую вычеркнул? – выпаливает Шарп. – Или номер?

– Учителя говорили, у меня плохо с запоминанием имен и цифр. Вот только я прекрасно помню, что на прошлой неделе он не оставил в почтовом ящике обычные триста баксов. Думаю, решил отказаться от моих услуг. Больше я ничего не знаю. Еще не расхотели «Кровавую Мэри»?

– С собой, – говорит Шарп.

Брандо отворачивается, направляясь к сияющей стене из бутылок на другой стороне бара.

– Постой. – Я протягиваю ему разрезанный больничный браслет. – Не забудь.

Брандо нерешительно разворачивается.

– А ты не хочешь его поносить? Ну так, на всякий случай, вдруг что-то почувствуешь?

Я не сразу говорю «нет», и мои колебания Брандо принимает за согласие. Спустя пять минут он возвращается с двумя «Кровавыми Мэри» в пластиковых стаканчиках и скотчем.

На одном из стаканчиков написано «Брандо» и номер телефона. Этот стаканчик он дает мне, другой – Шарпу.

Затем отрывает кусок скотча.

Я протягиваю ему запястье.

Глава 31

На мне пугающее количество украшений. Триада металла, бумаги и боли. Больничный браслет, словно наручник, приковывает меня к душе сестренки Брандо, которая сражается за жизнь. Подвеска, оставленная на пороге неизвестно кем, стягивает шею, как серебряная петля, напоминание о девушке Шарпа, умоляющей меня найти ее. Заколка с окровавленного банта Лиззи, которую я стащила в участке, будто сломанный ноготь, застрявший в волосах и царапающий кожу.

Жива.

Три девушки тянут в разные стороны, раздирая меня на части.

– Как ты? – спрашивает Шарп. – На тебе лица нет.

Я киваю, забираюсь в джип, не собираясь объяснять, почему у меня нет для него другого лица.

Прежде чем сделать первый вдох, я опускаю все четыре стекла. Отпиваю из стаканчика ровно столько, чтобы не расплескать содержимое, соус «Табаско» обжигает горло.

Сидящий рядом Шарп уже проглотил половину своей порции, отпихнув в сторону оливку, фаршированную сыром с голубой плесенью, и перчик халапеньо, обжаренный во фритюре, и теперь так громко грызет сельдерей, что я слышу хруст, несмотря на рев проезжающего мимо мотоцикла.

С детства у меня была склонность к мизофонии, или, по-научному, ненависти к звукам. Еще одна особенность в арсенале моей сверхчувствительности. Еще одна особенность, которую Шарп использует против меня, догадывается он об этом или нет.

Обычные звуки вроде чужого дыхания в постели или чавканья за столом могут истошно вопить у меня под кожей, как обезьяна-ревун. Постукивание карандашом по столу. Чирканье ногтем по приборной панели.

Так бывает не всегда, но достаточно часто. Мама говорила, что я слышу, как растет ноготь или падает звезда. Первое или второе – зависело от того, была ли она в романтичном настроении или нет.

Шарп мог бы с таким же успехом хрустеть на зубах детской косточкой. Я откидываю спинку, в салоне становится тесно.

– Что ты думаешь о Брандо? – спрашиваю я.

Шарп откусывает сельдерей:

– Примерно то же, что и раньше.

– А таинственный парень, который платил ему за чтение писем Никки, тебя не заинтересовал?

– Брандо же сам сказал. Сумасшедших хватает. Это необязательно куда-то ведет.

Шарп лжет.

Он протягивает длинную руку и поднимает список с пола под моим сиденьем, куда его уронил.

– Похоже, на сегодня экскурсии закончены. Сейчас около пяти. Самое время зарегистрироваться в отеле. Не слишком рано, чтобы тебе успели подготовить номер, не слишком поздно, чтобы поменять его, если там будет пахнуть носками. Если департамент откажется, я сам за тебя заплачу.

Я включаю зажигание.

– Я подброшу тебя до твоего пикапа.

– Ночевать дома – это неоправданный риск.

– Я рассчитывала риски для ракет, которые доставляли людей в космос. Думаю, я сумею оценить, стоит ли мне сегодня спать в своей постели.

– Хотелось бы верить.

– Может быть, станет понятнее, если я попробую объяснить. Если говорить о коммерческих рейсах, то Федеральное авиационное агентство заботится не столько о том, выживут или погибнут космические туристы, сколько о расчете рисков для людей на земле. Представь себе, что ракета взорвется и горячие обломки и части тел посыплются с неба на пляж. Мы заботимся о невинных людях. О космических туристах тоже заботимся, но они своего рода каскадеры, которые идут на риск осознанно. – Я хочу, чтобы Шарп окончательно это понял. – Я думала так про себя лет с десяти. Я каскадер, и я хочу выжить – и приложу все усилия, чтобы выжить, – но прыгать в неизвестное, никогда не теряя бдительности, для меня обычное дело.

Я не уверена, что выразилась достаточно ясно. Я не хочу выглядеть мученицей. В мою ДНК с рождения заложен риск, только и всего.

Шарп качает головой:

– Ты так долго не протянешь. Говоришь, что до последнего вздоха предана голосам в твоей голове? Ты не миллионер на увеселительной прогулке в честь дня рождения. И ты не просила этого чокнутого придурка, помешанного на заговорах, собирать фанатиков на твоей лужайке. Это реальная физическая опасность, Вивви.

Это больше, чем все остальное, похоже на извинение, самое явное проявление его беспокойства, но я сосредоточиваюсь на оборотах, которые меня задели. Долго не протянешь.