Ва-банк - Дженнифер Линн Барнс

На экране было видно, как дрожат руки Бо. Его пальцы напряглись. Вцепились в шею. Спина изогнулась. А потом он в конвульсиях рухнул на пол.

Он кричит. Я отметила этот звук, словно он доносился откуда-то издалека. Он кричит.

А потом в его горле заклокотало, он захлебывался кровью, которая лилась у него изо рта, а ногти яростно царапали то пол, то собственное тело.

Яд.

– Дыши, – повторил Дин.

– Нам нужна помощь! – крикнула Стерлинг. Бо кричит, Стерлинг кричит – наконец конвульсии прекратились. Наконец Бо застыл неподвижно.

Семь кругов, семиугольник вокруг креста.

Я заставила себя втянуть воздух. А потом еще раз и еще.

Потрескавшиеся губы Бо шевельнулись. В последний момент сознания он посмотрел на Бриггса.

– Не хочу, – с трудом проговорил он. – Я не хочу, не желаю быть Девятью. – Он говорил как ребенок.

– Тебя отравили, – сказал ему Бриггс. – Ты должен сказать нам…

– Я не верю в желания, – прошептал Бо. А потом его глаза закатились, и он умер.

Глава 60

Бо отравили. Я мысленно повторяла эти слова, но не понимала их. Секта убила его, Найтшейд убил Бо. А до того Бо вырезал символ у себя на груди – символ, который кто-то другой вырезал на гробе с останками моей матери.

– Моя мама умерла не в дату Фибоначчи, – сказала я. Это было в июне. В июне нет дат Фибоначчи, и в июле тоже…

Какая-то часть меня понимала, что Майкл и Лия смотрят на меня, что Дин обнимает меня, что мое тело прижимается к нему.

Мама исчезла пять лет назад – в июне будет шесть. Человек, который напал на нее, использовал нож. В тот год это был яд. В их схеме это был яд. Убивал Найтшейд. Нож был в Нью-Йорке, за шесть лет до того. Следующий раз нож должен был появиться только через двадцать один год.

Гибель моей матери не вписывалась в схему – но почему тогда на крышке ее гроба оказался этот символ?

Я высвободилась из объятий Дина и подошла к компьютеру. Открыла фотографии – темно-синюю шаль, кости, мамино ожерелье. Я снова и снова нажимала на клавиши, пока не нашла фотографию этого символа.

Лия и Майкл подошли ближе.

– Это…

– Семь мастеров, – сказала я, заставляя себя обвести рукой окружности, образующие внешний контур символа. – Пифия. – Вертикальная линия. – И Девять.

– Семь мастеров. – Слоан появилась в дверях, словно ее призвало само упоминание чисел. – Семь кругов. Семь способов убивать.

Я оторвала взгляд от экрана и посмотрела на нее.

– Мне все было непонятно, почему способов убивать только семь, – сказала она. Лицо у нее было бледное, а глаза опухли. – А не девять.

Три.

Трижды три.

Трижды трижды три – но способов убивать только семь.

Потому что в этой группе – что бы она собой ни представляла, сколько бы лет ни насчитывала ее история – было девять участников. Семь Мастеров. Пифия. И Девять.

– Бо Донован мертв, – сообщила Лия Слоан. – Яд. Вероятно, дело рук Найтшейда.

Слоан разгладила рубашку, которую подарил ей Аарон. Она слегка дрожала, но сказала только:

– Может, этот цветок был для него.

Белый цветок на фотографии, которую Найтшейд прислал Джуду. Белый цветок. Какое-то воспоминание не давало мне покоя, как еда, застрявшая между зубами. Найтшейд всегда посылал своим жертвам соцветие белой белладонны. Белые. Белые цветы.

Я прошла на кухню, порылась в вещах, пока наконец не нашла то, что искала. Достала конверт с уликой, открыла его, вынула фото.

Это не белая белладонна. На фотографии, которую получил Джуд, был вовсе не белый цветок. Это было фото бумажного цветка. Оригами.

Я качнулась назад и ухватилась за край стола, чтобы удержать равновесие. Мне вспомнились последние моменты Бо и его слова:

«Я не верю в желания».

Я вспомнила маленькую девочку, которая рассматривала леденцы у кондитерского магазина. Потом пришел отец и посадил ее себе на плечи. Потом я видела ее у фонтана, она держала в руках монетку.

– Я не верю в желания, – сказала она тогда.

У нее за ухом был белый бумажный цветок.

Я представила, как ее мать приходит за ней. Как отец бросает монетку в воду. Я увидела ее лицо. Увидела воду и увидела его лицо…

И в этот момент я снова оказалась на берегу Потомака, и на коленях у меня лежала толстая черная папка.

– Решила немного развлечь себя чтением? – Голос отдавался в моей памяти, и на этот раз я могла различить его лицо. – Ты живешь у Джуда, да? Мы с ним давно друг друга знаем.

– Найтшейд, я видела его.

Лия вопреки обыкновению даже изобразила подобие беспокойства.

– Мы знаем.

– Нет, – сказала я. – В Вегасе. Я видела его там. Дважды. Я думала… думала, что наблюдаю за ним.

Но, может быть… может быть, он наблюдал за мной.

– С ним был ребенок, девочка, – продолжала я. – И еще какая-то женщина. Девочка подошла ко мне, когда я стояла у фонтана. Маленькая – года три, максимум четыре. У нее в руке была монетка. Я спросила, хочет ли она загадать желание, и она сказала…

Я не могла заставить свои губы выговорить эти слова.

Дин продолжил за меня.

– «Я не верю в желания». – Он бросил быстрый взгляд на Майкла, затем на Лию. То же самое, что Бо Донован сказал, когда Стерлинг упомянула о его желании стать Девятью.

Прямо перед смертью.

– Ты сказала, с Найтшейдом была какая-то женщина, – произнес Дин. – Как она выглядела, Кэсси?

– Рыжевато-русые волосы, – сказала я. – Среднего роста. Худая.

Я вспомнила маму, обнаженную до костей, похороненную на перекрестке. С уважением. С заботой.

Может, они не пытались тебя убить. Может, ты не должен был умереть. Может, ты должен был стать таким же, как эта женщина…

– Бо сказал, что девятый член секты всегда выбирается от рождения. Как он это сформулировал?

Дин посмотрел куда-то влево над моим плечом, а затем дословно повторил:

– «Дитя братства и Пифии. Кровь от их крови».

Семь Мастеров. Ребенок. И его мать.

У той женщины у фонтана были рыжевато-русые волосы. При определенном освещении они бы даже сошли за рыжие – как у моей мамы.

Девять участников. Семь Мастеров. Женщина. Ребенок.

– Пифией древние греки называли дельфийского оракула, – сообщила Слоан. – Это жрица храма Аполлона. Пророчица.

Я вспомнила о семье – идеальной, как с картинки, семье, за которой я наблюдала,