Ва-банк - Дженнифер Линн Барнс

Мама. Отец. Ребенок.

Я повернулась к Дину.

– Нужно позвонить Бриггсу.

Глава 61

Человек, которого мы знали как Найтшейда, смотрел на меня с листа бумаги. Полицейский художник запечатлел черты его лица: крепкий подбородок, густые брови, темные волосы, которые слегка вьются – достаточно для того, чтобы придавать остальным чертам мальчишеский вид. Морщинки в уголках глаз подсказывают мне, что он старше, чем выглядит; легкая щетина скрадывает полные губы.

Ты приехал в Вегас, чтобы разобраться с проблемой. Наблюдал за мной, издевался над Джудом – это тебе нравилось.

Я заметила, что кто-то сел рядом со мной за кухонный стол. ФБР забрали набросок и занялись поиском. Они следили за аэропортом, автобусными станциями, дорожными камерами – и, спасибо Слоан, за видеопотоками служб безопасности казино.

Внешне ты ничем не отличаешься от тысяч других людей. Ты не выглядишь опасным.

Человек на рисунке был похож на соседа, коллегу, детского бейсбольного тренера. Отца. Я представляла, как он поднимает на плечо рыжую девочку.

– Ты сделала все что могла.

Я отвела взгляд от рисунка, который сделал полицейский художник, и посмотрела на Джуда. «Этот человек убил твою дочь, – подумала я. – Возможно, он знает, что случилось с моей мамой».

– Теперь дай Ронни и Бриггсу сделать то, что они могут, – продолжил Джуд.

Розыск преступника не входил в обязанности прирожденных. Как только ФБР выяснит, кто изображен на рисунке, когда у нас будет имя, биография, хоть какая-то информация – может, тогда мы сможем что-то сделать, но пока нам оставалось только ждать.

«Но тогда, – прошептал тихий голос у меня в голове, – может быть уже слишком поздно». Найтшейд может скрыться. Как только он покинет Вегас, возможно, нам будет его уже не найти.

Джуд не сможет отомстить за смерть Скарлет. Я не получу ответов о смерти матери.

Джуд, сидевший рядом, взглянул на портрет – заставил себя посмотреть на него.

– Ты делаешь то, что можешь, – сказал он, когда секунды молчания уже превратились в минуты, – чтобы твои дети были в безопасности. С самого момента их рождения… – Он посмотрел на очертания лица Найтшейда, совершенно обыкновенного на вид. – Ты хочешь их защитить. От ссадин на коленях, от разбитого сердца, от нахалов, которые толкают в грязь тех, кто младше, от худшего, что есть в тебе, и худшего, что есть в этом мире.

Этот человек убил твою дочь. Она умерла в муках, с вырванными ногтями, в судорогах…

– Бриггс спас мою жизнь. – Джуд заставил себя отвести взгляд от рисунка и повернулся ко мне. – Он спас меня, когда привел ко мне Дина.

Правая рука Джуда медленно сжалась в кулак. Он на мгновение закрыл глаза, а потом протянул руку к изображению человека, который убил его дочь, и перевернул его лицевой стороной вниз.

Ты делаешь то, что можешь, чтобы защитить своих детей.

Джуд пытался защитить меня. Джуд хотел, чтобы я отпустила это. Я вспомнила рыжую девочку, Бо Донована, семерых и Девять, символ, вырезанный на мамином гробе, цепочку убийств, которая тянулась сквозь годы и поколения.

Мне не нужна была ничья защита. Мне нужен Найтшейд. Мне нужны ответы.

Джуд отреагировал так, будто я произнесла это вслух.

– Тебе придется научиться хотеть чего-то сильнее, чем этого.

Дом – это не место, Кэсси. Дом – это люди, которые любят тебя сильнее всего. Стоя на крыльце, глядя на задний двор нашего убежища, я погрузилась в воспоминания. Позволила себе потеряться в них. Мне нужно было помнить. Нужно было, чтобы мама оставалась моей мамой – не телом, не костями, не жертвой – моей мамой.

Мы танцуем прямо там, на краю дороги. Ее рыжие волосы выбиваются из-под шарфа. Он обрамляет ее лицо, она двигается – необузданно, свободно, не думая ни о чем. Я кружусь на месте, расставив руки в стороны. Мир превращается в размытый поток цветного, черного и снежного. Она запрокидывает голову, и я делаю то же самое, высовываю язык.

Мы можем сбросить с себя прошлое. Мы можем проститься с ним в танце. Мы можем смеяться, петь и кружиться – всегда, вечно.

Несмотря ни на что.

Несмотря ни на что.

Несмотря ни на что.

Я не хотела забывать – ее улыбку, то, как она двигалась, как танцевала, словно никто ни видит, где бы мы ни были.

Я судорожно вдохнула и пожелала – отчаянно, яростно – не знать о том, что незнакомец мог посмотреть на нее и подумать: «Это она».

«Они следили за тобой, – подумала я. – Они выбрали тебя».

Я никогда не задавалась вопросом, почему убийца выбрал именно ее. Я вспомнила женщину, которую видела с Найтшейдом, – мать той девочки. Знает ли она, кто он? Я представила эту женщину и мысленно обратила к ней этот вопрос. Ты тоже одна из них? Тоже убийца?

Семь Мастеров. Пифия. И Девять. Я подумала о сотнях людей, которые приходили на мамины выступления. Семь Мастеров. Может, один из них был там? Увидел ее?

«Вы рассчитывали, что она пойдет с вами добровольно? – мысленно спросила я. – Вы пытались ее сломать? Она сопротивлялась?»

Я опустила взгляд на свои запястья, вспоминая, как в них впивались пластиковые стяжки. Я вспомнила, как за мной следили, как на меня охотились, как заманивали в ловушку. Я вспомнила нож Лок. Я вспомнила, как боролась – врала, манипулировала, дралась, бежала, пряталась – боролась.

Я была дочерью своей матери.

«Они не знали, с кем связались», – подумала я, по-прежнему представляя свою мать танцующей, бесстрашной и свободной. Мама и Лок выросли с жестоким отцом. Когда мама забеременела мной, она ушла из дома. Она оставила дом своего отца глубокой ночью и никогда не оглядывалась.

«Станцуй это».

Моя мама знала, что значит – выжить.

Открылась задняя дверь. Через несколько секунд Дин встал у меня за спиной. Я отклонилась назад, держа руки ладонями перед собой. Рассматривала запястья. Веббер тогда связал мне руки. Мама, они и тебе связали руки? Дали тебе шанс обрести свободу? Сказали тебе, что тебя ждет высшая цель?

Они убили тебя за то, что ты сопротивлялась?

К моменту, когда они тебя убили, хотела ли ты умереть?

– Я пытаюсь представить, – сказал Дин, – каково тебе. Но вместо этого… – Слова застревали у него в горле. – Я все представляю, будто вижу ее, выбираю ее, забираю ее… – Он резко замолчал.

Ты ненавидишь себя за то, что представляешь все это. Ты ненавидишь, как легко тебе поставить себя на