Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

Гропиус отошел от Франчески и сел в свое кресло.

— А ты, — задал он ей вопрос, — ты сама делала Родригесу какие-нибудь намеки?

— О чем ты говоришь! — возмущенно вскричала Франческа. — Я не буду утверждать, что была абсолютно трезва, но я вполне контролировала ситуацию. Нет, от меня Родригес не узнал ни единого слова! Поверь!

Гропиус взволнованно вскочил и выбежал из комнаты. Затем он осторожно посмотрел сквозь зарешеченное окно, выходящее на улицу. Все машины, припаркованные около дома, были ему знакомы, он не заметил ничего подозрительного. Гропиус взглянул на часы. Было начало второго. Он вернулся в гостиную.

Франческа удобно устроилась на диване.

— Извини, — прошептала она, — я устала как собака.

— Хорошо-хорошо, — ответил Гропиус и вышел. Когда он вернулся, у него под мышкой было одеяло и пижама, но Франческа уже спала.

— Эй, проснись, — прошептал Гропиус, — ты не должна засыпать в одежде.

На короткое мгновение Франческа открыла глаза, потом закрыла их и с недовольным ворчанием отвернулась.

— Эй, — повторил он и потрепал ее по щеке, — я принес тебе пижаму.

Франческа тяжело поднялась, села и с полузакрытыми глазами начала раздеваться. Через минуту она уже сидела перед ним обнаженная. У нее было безупречное тело: полные груди, тонкая талия, упругие бедра. Все — один сплошной вызов.

Он почувствовал возбуждение и на какой-то момент задумался, стоит ли ему подчиниться желанию. Но потом им овладело сомнение: может быть, усталость Франчески была всего лишь игрой, может быть, она просто решила воспользоваться ситуацией, чтобы его соблазнить?

«Возможно, ты сильно пожалеешь об этом в будущем», — сказал его внутренний голос, а потом добавил: «Или нет». В общем Гропиус взял пижаму, натянул на Франческу рубашку и застегнул пуговицы, потом надел на нее штаны, накрыл одеялом и погасил свет.

Он был в полном замешательстве.

* * *

Гропиус пролежал в постели без сна до рассвета. Фелиция — зрелая женщина, самостоятельная, уверенная в себе и при этом ласковая, с легким характером. С другой стороны, Франческа — внешне хладнокровная, почти неприступная, но по отношению к нему податливая, словно воск. Каждый сантиметр ее тела действовал на него как провокация, даже в тонких пальцах и точеном носике было что-то возбуждающее. С такими мыслями он наконец уснул уже на рассвете.

После душа Франческа оделась. И без косметики она все равно оставалась удивительно привлекательной женщиной. Она прошла на кухню и не без труда привела в действие кофеварку и тостер.

Запах завтрака распространился по всему дому, когда в доме у Гропиуса раздался звонок входной двери. Франческа открыла, как будто это было само собой разумеющимся делом.

— Да? — сказала она.

Хорошо одетая женщина, стоявшая на пороге, казалась очень удивленной. Даже более того, она, похоже, была в полной растерянности, когда произнесла:

— Кто вы, позвольте спросить?

Только теперь Франческа поняла, в какое положение она поставила Грегора. И непринужденность как ветром сдуло, а на ее месте появилась явная нервозность.

— Я Франческа Колелла, — ответила она и застегнула верхнюю пуговицу на своем кожаном жакете. — А вы?

— Фелиция Шлезингер, — ответила та обиженно, — если бы я знала, что вы здесь, я бы, конечно, не приехала. А где Грегор?

— Думаю, он еще спит, — ответила Франческа и в тот же момент поняла, что это замечание еще больше усугубило ситуацию, — я имею в виду… Все не так, как вы подумали. Грегор вам все объяснит. Проходите же!

— Нет-нет. В этом нет необходимости. Может быть, в другой раз!

Фелиция собралась уходить, когда за спиной у Франчески показался Гропиус в халате. Франческа бросила на него молящий о помощи взгляд, желая сказать: «Мне очень жаль».

— Фелиция? — сказал Гропиус.

— Я вижу, ты меня совсем не ждал! — заметила Фелиция с ехидной улыбкой.

— Нет, — ответил Гропиус и смущенно закашлялся, — входи же! Ситуация снова изменилась.

Фелиция с большой неохотой приняла его предложение и, думая, что уличила его в измене, сказала:

— Ты вовсе не обязан давать мне отчет, Грегор.

Но слова ее звучали так, как будто думала она совсем обратное.

Пока Гропиус провожал Фелицию в дом, он услышал, как Франческа крикнула ему в дверях:

— Думаю, мне лучше уйти. Ты сможешь найти меня в отеле!

Гропиус хотел ее задержать, но, когда он подошел к двери, Франчески уже не было.

— Итак, в чем же снова изменилась ситуация? — язвительно поинтересовалась Фелиция.

И Гропиус поведал ей о Родригесе и странной встрече с Франческой, сказав, что он все больше и больше склоняется к мысли — за всей этой неразберихой вокруг смерти Шлезингера кроется что-то еще, кроме преступных действий некой организации. И возможно, Шлезингер умер не благодаря стараниям Фихте. Его смерть может иметь и какую-то совсем другую причину.

— Ну и как она тебе? — спросила Фелиция, после того как выслушала весь его рассказ без единого замечания. Связь Гропиуса с Франческой, казалось, интересовала ее больше, чем нечто связанное с убийством мужа. С тех пор как она узнала о двойной жизни Шлезингера и о его связи с молодой израильтянкой, она старалась всячески изгнать его из своей памяти.

— Ничего не было! — постарался заверить Фелицию Гропиус. — Номер Франчески обыскали, пока ее не было. Она испугалась.

— И из страха она пришла к тебе и спросила, нельзя ли ей с тобой переспать!

— У меня, Фелиция, у меня. Это большая разница!

— Уф! — Фелиция с силой выдохнула, как будто хотела сказать: «Да кто тебе поверит!» Наконец она заметила с явной неприязнью:

— Если бы я случайно не оказалась здесь сегодня утром, я бы никогда и не узнала об этой истории. Да что там, все мужики одинаковые!

Она встала и, уходя, добавила:

— Я так надеялась, что ты не такой, но заблуждалась. Жаль. Спасибо, я найду дорогу.

Когда дверь захлопнулась, Гропиусу показалось, что он получил пощечину. В смятении он потер щеку. Фелиция была гордая, это качество он всегда ценил в женщинах. Но оскорбленная гордость — это очень опасный яд. Большинство отношений распадаются из-за этого.

Им овладели противоречивые чувства. С одной стороны, он понимал всю двусмысленность ситуации, а с другой — зачем Фелиция решила заехать к нему? Был ли настоящий кризис, который рано или поздно случается в любых отношениях? В любом случае он чувствовал, что она была не права и поступила с ним несправедливо. В порыве цинизма Гропиус похихикал про себя, вспомнив старую пословицу: везет в картах, не везет в любви. Нет, что касается любви, то этого счастья в его жизни было немного,