Исчезновение в седых холмах - Полина Сутягина

— Однако миссис Кардис как будто не слишком благодарна вам? — с иронией в голосе заметил лорд Хавиз, оказавшийся более внимательным за ужином, чем представлялось.

— Увы, миссис Кардис высказывала некоторые сомнения в моей компетентности во время расследования… Там было дело семейное. — Он вспомнил брошенные ему тогда слова обеих наследниц Блэквудов. — Не уверен, что могу сообщать вам все подробности. Но все разрешилось благополучно.

— Что ж… — Лорд Хавиз снова откинулся на спинку, переведя взгляд на окно. Дождь все еще лил. — Полагаю, вы устали с дороги, — произнес он, — мы можем продолжить беседу завтра.

Не дожидаясь реакции собеседника, лорд Хавиз поднялся и позвонил.

— Джонсон проводит вас.

Но, зная скорость дворецкого, оба собеседника понимали, что у них есть время. Пауза вышла на удивление неловкая, учитывая, что уж хозяин аббатства должен был привыкнуть к темпу передвижения собственных слуг, но, возможно, не к гостям?

— Значит, своих племянниц вы предпочитаете селить тоже подальше от вашего основного места пребывания? — попытался заполнить паузу Джон, тоже поднимаясь и подходя к камину, словно в надежде ухватить побольше тепла перед переходом через галерею.

— Я не люблю шума… особенно шума, производимого молодыми или не очень дамами, выбирающими шляпки и обсуждающими наряды. Моя кузина до сих пор каждый год не оставляет надежд выманить меня в столицу на сезон. И только небольшая записка из моей чековой книжки «на булавки» заставляет ее сдаться. До следующего года.

Джон поймал себя на том, что ему начинает импонировать этот нелюдимый человек. Но лишь слегка улыбнулся. Нельзя было в таком деле полагаться на личные симпатии. А пока впереди лежало еще множество опросов прямых и косвенных свидетелей, какие-либо выводы было делать рано.

Прошло еще какое-то время, прежде чем за дверью раздалось характерное шарканье.

— Доброй ночи, мистер Картвей! Желаю вам хорошо отдохнуть — здесь тихо и только шум непогоды. Мне лично под него замечательно спится.

Интересно, к чему адмирал вдруг решил снабдить его столь подробным напутствием, размышлял Джон, шествуя вслед за «болотным огоньком» дворецкого, и, обхватив себя руками, ежился. Покачивающийся огонек выхватывал взгляды давно почивших обитателей аббатства то на одной, то на другой стене. И Джону казалось, что смотрят они как-то укоризненно на него, выходца совсем не из аристократической семьи, вдруг попирающего камни, по которым, быть может, стучали каблуки особ королевской крови. Старого дворецкого, ходившего под этими сводами практически всю жизнь, портреты давно, а может, и никогда, не смущали. Более того, его не волновали никакие предметы дома, кроме тех, с которых время от времени приходилось смахивать пыль. Его неровный шаг отражался от стен и превращался в некий почти мелодичный перестук, даже марш… По ком был этот марш? По ушедшим поколениям, былой славе тех, кто теперь своим подобием украшал холодные стены темного коридора? Все-таки Джон не любил этих родовых замков, старинных имений… Старинных родов…

Они вышли в освещенное пространство центральной части здания. Погасив лампу, Джонсон поставил ее на круглый столик и вновь повторил приглашение следовать за ним. Теперь Джон еще усерднее запоминал все лестницы и повороты. Они прошли по открытому переходу над холлом и остановились действительно у дальней из дверей, тем оправдывая эпитет, данный этой гостевой комнате. Она была не просторна, но все необходимое присутствовало: кровать под балдахином — видимо, для удержания тепла, решил Джон, — небольшой шкаф, прикроватный столик и уже теплящийся очаг, необильно, правда, растопленный.

— Я принесу вам умыться, сэр. У нас временно не работает котельная.

Джон поблагодарил, мысленно взвыв: «Опять…»

На постели лежала мужская ночная сорочка, явно рассчитанная на более высокого и более плечистого джентльмена.

— Как предусмотрительно… — Джон приподнял ее кончиками пальцев.

Пока сотрудник сыскной конторы осматривался в поисках дров, снова послышались шаги. Это заставило предположить, что кухня должна была располагаться не так далеко. Поблагодарив дворецкого за кувшин с водой и тазик, Джон вновь остался один в прохладной, слабо освещенной комнате. За окном продолжало подвывать, заливая хлесткими ударами влаги стекла. Разоблачаться не хотелось. Джон подсел ближе к камину и с тоской подумал о своем бедном автомобильчике, затем извлек из кармашка блокнот и взялся заносить туда наблюдения от беседы с хозяином аббатства.

В какой-то момент лампочка над его головой, и без того небогато одарявшая комнату светом, издала странное потрескивание, словно в нее влетел мотылек, и плавно погасла. И если бы не слабое дыхание углей в камине, все бы полностью погрузилось во мрак.

— Что еще за фокусы… — озираясь, неспешно выговорил Джон, немного возвращая к жизни окружающее пространство звуком собственного голоса. Но пространство отвечало ему лишь шумом непогоды. Он спрятал блокнот и пошарил по комнате в поисках иного осветительного средства. Его не оказалось.

Обычно на полевые выходы Джон брал фонарь, но сейчас, поскольку это совсем не предполагалось, он не подумал прихватить его из машины. Теперь уж было поздно сожалеть об этом.

Видимым очертанием в свете углей вырисовывался дверной проем. Джон толкнул дверь и выглянул в коридор. Темно. Что же у них такое происходит? Мрак коридора, однако, не казался полностью безжизненным. Откуда-то доносились смутные отзвуки человеческих голосов. Словно слепой, следуя кончиками пальцев по стене, Джон двинулся по наитию вдоль по коридору и затем по узкой лестнице вниз. Вскоре уже не оставалось сомнения, что он вышел на территорию прислуги. Потянуло тонким ароматом корицы и печеных яблок… Джон припомнил тот пирог, что подавали за ужином. Он вышел отменным — видимо, выпечка являлась семейным даром миссис Смит и ее сестры. За неплотно прикрытой дверью играли отблески теплого света кухни и доносились негромкие голоса.

Джон тихонько приоткрыл дверь.

— Святые угодники! — Немолодая, полноватая и крепко сложенная дама, сидевшая спиной к двери, от ее скрипа обернулась и, увидев Джона, чуть не опрокинула на пол стоявшую перед ней на широком деревянном столе чашку.

В том самом мягком свете, производимом печью и толстой свечой в подтеках посреди стола, Джон увидел и собеседника женщины. Мальчик тоже поднялся и представил вошедшего кухарке.

— Все это очень хорошо, — Матильда слегка оправила передник, — но что же вы делаете здесь, сэр?

— Видите ли… В моей комнате почему-то потух свет. К тому же я и так планировал выйти за стаканом воды. — Он бросил взгляд на стол, где на тарелочке в ореоле крошек лежал кусочек пирога. В другой же, в той, что стояла перед мальчиком, были лишь крошки. — Но когда я почувствовал этот запах, мне сразу вспомнился сегодняшний замечательный пирог. Нет никаких сомнений в том, что его готовила сестра миссис Смит,