Двойная ложь - Джей Ти Эллисон

этом она мечтала? Ей хотелось вдохнуть запах парижского воздуха, почувствовать под ногами булыжную мостовую. Закончив завтрак, она сделала еще несколько записей, расплатилась и решила прогуляться, прежде чем работать дальше.

Выбрать этот район подсказало вдохновение. Так близко к Сене. Саттон уже неплохо ориентировалась и понимала, что река слева. Небо между домами светлело. Через десять минут она оказалась у серой ленты воды. Она шла по набережной в сторону Дома инвалидов. На берегу под мостами стояли жилые баржи. И почему ей не пришло это в голову? Жить на воде и иметь возможность поднять якорь и уплыть в случае необходимости, видеть постоянное сияние солнца на мелкой ряби волн – идеальная жизнь для женщины, старающейся оставаться незамеченной.

Но работать на ноутбуке было бы трудновато, ее немного укачивало на воде. При этой мысли ее пронзила дрожь. Саттон прогнала ее, глубоко вдохнув пьянящий речной воздух.

Под ней проплыл бато-муш[15], полный туристов. Поняв, что привлекли ее внимание, они начали размахивать руками и кричать. Судя по виду, студенты, молодые, беззаботные, такие открытые и готовые к приключениям. Представляют ли они, что ждет их в этом мире? Горе, боль и страдания? Или они застряли в своем самолюбовании и незначительной жизни?

В их возрасте ей было тяжело… Но нет, сегодня ей не хотелось об этом вспоминать. Сегодня она наслаждалась новой жизнью. Сегодняшний день посвящен Жюстин Холлидей.

Саттон помахала в ответ, и туристы радостно взревели.

О, сколько возможностей впереди. Сколько еще мест, куда можно отправиться.

Сена – динамичное чудовище, каждый день разное, и Саттон с удовольствием наблюдала за его постоянными изменениями. Она прошла много миль по левому берегу, мимо Пон-Нёф к Нотр-Даму. Мост искусств утратил былой шарм – новый плексигласовый барьер разочаровывал; Саттон так хотелось увидеть прикрепленные к проволоке замки – символы признаний влюбленных. Она перешла Сену по мосту Берси и направилась обратно по правому берегу, пока не нашла свободную скамейку под ивой. Села и стала наблюдать. Влюбленные, туристы, бизнесмены, художники. Берега Сены притягивали всех, как пламя мотыльков.

Она предпочитала правый берег: вдоль широких тропинок росли ивы, липы и конские каштаны, зеленые и желтые листья так и манили под уютный полог.

Серый камень и бурная вода, а также зеленые деревья с коричневой корой, местами облупившейся, покачивающиеся на легком парижском весеннем ветерке, сквозь который пробиваются лучи солнца, – все это создавало прекрасную послеполуденную атмосферу. Саттон записала кое-что в блокнот и немного вздремнула. Бросив в воду лепестки найденной лилии, она дала им унести с собой стыд. Пусть уйдут и чувство вины и ужас, которые преследуют ее в последнее время.

С легким сердцем она медленно пошла вверх по реке к новому дому. Все наконец-то стало так правильно. Так хорошо.

Вернувшись в свой район, Саттон купила свежий хрустящий хлеб и ароматный луковый суп в кафе на углу. Когда она поднималась по лестнице к квартире, уже садилось солнце. Она отперла дверь и вошла. Комнаты были залиты розовым светом. Саттон в последний раз полюбовалась видом, съела суп, макая хлеб в бульон, выпила небольшой бокал вина, подошла к столу, чтобы расшифровать свои записи, и выдвинула стул.

В тишине комнаты раздался металлический лязг. Саттон отпрыгнула. В ее ступню чуть не врезался нож.

– Что за хрень?

Девушка наклонилась и подняла нож. Охотничий нож, большой, с гладким лезвием с одной стороны и зазубренным – с другой. Рукоятка из темной кости, с металлической заклепкой у основания. От него исходил неприятный запах. Как у отбеливателя, но слабее.

С обеих сторон лезвия торчала изолента. Саттон отложила нож, опустилась на колени, сунула голову под стол и посмотрела на нижнюю часть ящика. К нему была приклеена полоска малярного скотча, разорванная посередине. Саттон приложила нож и увидела, что края ленты совпадают.

Значит, он был приклеен под столом. Что за ерунда? Господи, неужели кто-то вломился в квартиру и засунул туда нож?

Она выползла из-под стола и уставилась на лезвие. На ручке были какие-то пятнышки… Господи, это что, кровь?!

По спине пополз холодок паники.

Это не ее нож.

Тогда чей?

А потом все пошло наперекосяк

В дверь громко заколотили, и Саттон выронила нож на стол. Он клацнул по краю и упал на пол.

Послышались настойчивые окрики на французском, а стук стал громче и яростнее.

Саттон бросила на нож сумку и пошла к двери. Прежде чем открыть, сделала три глубоких вдоха и вытерла ладони о штанины. Она повернула ручку.

– Oui?

Перед ней стояли двое в полицейской форме. Флики агрессивно уставились на нее. Тот, который стучал, опустил руку и сказал по-английски:

– Мадемуазель, мы пришли по вашему вызову. Чем можем помочь?

– Я не… я не… Je ne comprends pas[16].

Он смутился:

– Так на вас не напали?

– Нет. Я одна. Я вас не вызывала.

Да, одна, здесь только я и окровавленный нож.

Флик ей не поверил:

– Если не возражаете, я осмотрю вашу квартиру, мы должны убедиться, что вы не обманываете нас под давлением.

Он говорил на очаровательном ломаном английском, но Саттон просто не могла впустить их в квартиру.

– Со мной все в порядке, как сами видите. Никто на меня не нападал, я не звонила. Боюсь, вам дали мой адрес по ошибке. А значит, сейчас вы нужны той, кто в беде. Спасибо, господа.

Второй флик заглянул в блокнот.

– Вы Жюстин Холлидей? Сняли эту квартиру на год у месье Галлюпа?

Они знали слишком много. Паника вернулась. Саттон… Жюстин плохо справлялась с допросами. Избавься от них. Надо немедленно от них избавиться.

– Как я уже сказала, все в порядке. Спасибо за заботу.

Похоже, высокомерный тон возымел действие. Оба кивнули и позволили ей закрыть дверь. Она услышала звук удаляющихся к лифту шагов, хлопнула металлическая входная дверь, и заурчал двигатель машины. Саттон наконец выдохнула с облегчением.

Что-то не так. Происходит что-то ужасное.

Сначала нож, потом полиция?

Она поспешила к письменному столу и передвинула сумку. Лезвие ножа зловеще сверкнуло на солнце, и ей стало не по себе. Она понятия не имела, кто его сюда подложил. Если кто-то пытается ей что-то сказать, то что? Она сбежала в Париж еще и для того, чтобы залечь на дно. Но вместо этого уже дважды столкнулась с полицией.

Она посмотрела через окно на улицу. Полиции нигде не было видно.

А нет ли связи между двумя происшествиями? Может, кто-то с ней играет? Или еще хуже – она проигрывает? Может, напряжение, страх