Двойная ложь - Джей Ти Эллисон

Их смерть стала точкой опоры. В этом было что-то неправильное. Саттон чувствовала себя оскорбленной, хотя не имела к ним никакого отношения. Как только она узнала об убийстве, ее приключение (а надо признать, именно в это и превратился ее побег – в отпуск, а не в новый старт) закончилось. Она не могла убежать от реальности. Люди везде порочны, где бы ни находились.

На полке стоял телевизор. Она не планировала его смотреть, но сейчас взяла пыльный пульт и включила. Телевизор был настроен на канал France24, что неудивительно, ведь до того, как в квартиру заселилась Саттон, здесь часто жили американские туристы.

Никаких новых подробностей, не считая того, что об убийстве сообщили родным и назвали имена жертв. Рик Льюис и Лили Коннолли. Из Вауватосы, штат Висконсин. Они встречались еще в школе. Учились по обмену в Англии. Их семьи не знали, что они в Париже. Мать девушки что-то подозревала, а отец парня предполагал, что они, вероятно, обручатся, поскольку сын сказал, что задумал кое-что грандиозное и романтичное. Хотел, чтобы получилось незабываемо. Они вели тихую жизнь в тихом городке, с тихим будущим и собирались завести тихую семью, которой предстояло прожить еще одну тихую жизнь. Год по обмену за границей был для них самым сногсшибательным поступком, они оба это знали. Сгорбившийся и поникший отец Рика, стоящий перед микрофонами, сказал, что сын наверняка хотел сделать возлюбленной предложение, которое она никогда не забудет.

Саттон выключила телевизор и бросилась в ванную. Там, стоя на коленях на твердой черно-белой восьмиугольной плитке, она избавилась от мяты в желудке. Закончив, она вытерла рот. Какая ужасная смерть. И бессмысленная. Но эта смерть подсказала идею.

Именно поэтому ее и стошнило: перед ней развернулась кошмарная история, потеря близких и вечные муки тех, кто будет ее переживать, а ужасный разум писателя сразу же увидел способ получить выгоду из их страданий, придумал новую историю.

И Саттон начала писать. Вокруг головы плясали тонкие нити солнечного света, Саттон печатала и строила планы, она творила. Творчество было ее жизнью. Без этой отдушины она наверняка сошла бы с ума. Возможно, смысл любого искусства и заключается в том, что это способ избежать безумия. А бедняжки, которые не могут отдаться творчеству, в итоге оказываются бездомными в шапочках из фольги и растрачивают жизнь, бродя по улицам.

Такая романтичная мысль, что ее работа имеет божественное происхождение, а она лишь канал передачи. Но, как все великие творцы, Саттон верила в это и отдавалась процессу.

До знакомства с Итаном у нее был определенный метод. План. Расписание.

А после она с радостью все это отложила и пошла по другому пути. Пути, который вел к темноте потери и смерти, снова и снова.

Вот почему ее манера писать изменилась. Она и сама изменилась. Изменилась навсегда.

Прочитав простую молитву о прощении для родных, она создала вокруг их самой страшной катастрофы новый мир.

Кричащие заголовки

Как иронично.

Охваченная внезапным творческим порывом, Саттон выключила телевизор до того, как закончился сюжет об убийстве влюбленных, и таким образом пропустила кое-что очень важное.

Редкий для европейского телеканала сюжет был посвящен внезапному исчезновению американки. Писательницы. Обычно такие зарубежные новости не освещаются, но эта женщина была женой знаменитого и любимого многими писателя, к тому же очень известного и во Франции. Его книги хорошо продавались на французском языке. Кроме того, когда-то он написал сценарий для популярного телевизионного шоу, до сих пор выходящего в эфир.

Она пропустила заголовок: «Пропала жена писателя».

Пропустила последовавшие за этим восхитительные инсинуации: в исчезновении жены подозревается сам писатель.

Пропустила потрясающие кадры – ее великолепный муж стоит посреди улицы перед домом, бледный и полубезумный, и кричит на репортеров, а по нему хлещет дождь.

Пропустила кадр, на котором Итан показывает журналистам средний палец, входя в дом.

Пропустила следующие кадры, когда в ее святилище вошла блондинка из полиции.

Пропустила интервью со своими подругами, которым никогда не говорила правду о своей жизни.

Пропустила все.

А если бы не пропустила, могло бы все сложиться по-другому? Поняла бы она, что по-настоящему любима? Что все соседи, а теперь и весь мир беспокоятся о ней? Может, в этом случае она немедленно собрала бы вещи и села на самолет?

Если бы только она так и сделала. Если бы только.

Проснись и пой

Саттон проснулась в одиночестве, не понимая, где находится. У нее болела спина, во рту пересохло. За окном светило солнце, пухлые белые облака плыли по самому голубому небу, какое она когда-либо видела. Она подняла голову и увидела комнату. В окне возвышался черный металлический силуэт Эйфелевой башни.

Париж. Она в Париже. Ее зовут Жюстин Холлидей, она из Голливуда, штат Флорида. Пишет мемуары. Она встретила привлекательного мужчину и несколько дней развлекалась с ним. Прямо как доктор прописал.

Так почему же она не чувствует никакой романтики и радости?

Может, потому, что наткнулась на ужасную сцену преступления, и теперь Париж лишился своей магии?

Саттон встала из-за стола. Она заснула, положив голову на клавиатуру. Виски разрывало от боли. И все еще подташнивало. Наверное, она чем-то заболела. Возможно, подхватила вирус в самолете. Только этого еще не хватало.

Она выпила стакан воды, потянулась. Круассан был бы не лишним. Конечно, надо быть осторожной с углеводами; если не следить за питанием, она в дверь не пролезет, но сейчас, с расстроенным желудком и затекшей шеей, мысль о теплом слоеном тесте, пропитанном маслом и джемом, обещала райское блаженство.

Саттон быстро оделась, взяла сумку, нацепила солнцезащитные очки. Она спустилась по лестнице, чтобы размяться. Воздух на улице был свежим, как будто за ночь прошел дождь и смыл липкую пыльцу, но мостовая не была мокрой, а в воздухе все еще порхали желтые феи.

Прекрасное утро.

Перед окнами кафе на углу стояло несколько столиков под красно-белым полосатым навесом. Так по-французски. Так идеально.

Она вела себя глупо. Надо придерживаться плана. Она несколько недель все планировала, а теперь она здесь, пора перестать вести себя как капризный ребенок и следовать принятым решениям. Ведь именно этого она хотела. Париж. Свобода.

Да.

Внезапно проголодавшись и преисполнившись любви к новой жизни, она купила два круассана с клубничным джемом и села за столик, чтобы выпить прохладной воды из маленького стакана. Официант принес горячий, дымящийся кофе. Саттон открыла блокнот и написала несколько строк. И правда, разве не об