Приговор окончательный! - Сергей Григорьевич Алтухов

— Вы категорически настаиваете? — заместитель повернулся к Пантюхову.

— И я, и находящийся здесь полковник Соколов, — сбиваясь от возбуждения, заторопился ставший по стойке смирно капитан.

— Не надо мне ваших полковников! — несколько отстранился от него заместитель. — Вы, следователь, — он упер в грудь капитана указательный палец, — лично вы считаете, что без этого нельзя обойтись? Готовы нести всю полноту ответственности?!

— Готов, — Пантюхов сжал в кулаки разом вспотевшие ладони. — Я готов.

— А вот ваша областная прокуратура оказалась не готова, — заместитель генерального прокурора еще чуть помедлил. — Ну да бог с ними, — он с силой скрепил свой росчерк на санкции гербовой печатью.

— Действуйте! — заместитель протянул заверенный документ Пантюхову.

«Прокуратура Союза Советских Социалистических Республик» — Леонид Тимофеевич дважды перечитал опоясывавшую кольцом государственный герб надпись.

Теперь дело было за ним.

Пока капитан обходил все инстанции для получения нужной бумаги, Филиппов, уже успевший порядком обработать жену, с нетерпением поджидал сына. Степан Григорьевич метался по квартире в ожидании звонка в дверь, но сын все не появлялся.

Юрий не очень спешил к отцу. Сойдя с электрички, он прежде всего отправился к Ирен, которую удалось заблаговременно предупредить о своем прибытии по телефону. Полтора часа любви в ее уютном гнездышке несколько встряхнули его. После жестких казарменных коек широкая тахта была необыкновенно хороша. Но куда более хороша была ее хозяйка.

Дома Юрий застал почти взбешенного отца.

— Время. Ты посмотри, сколько времени! — кричал Степан Григорьевич. — Сколько тебя можно ждать?!

— Но я же теперь не сам себе хозяин, папа, — вяло оправдывался сын.

Высокий, статный Юрий в военной шинели выглядел по-настоящему возмужавшим мужчиной. И только, пожалуй, несколько нагловатое выражение обветренного, с крупными по-отцовски чертами лица выдавало в нем прежнего оболтуса.

— А что стряслось-то, что за пожар такой? — поинтересовался он, повесив шинель на вешалку. — И время, кстати, всего два часа дня. Я ведь сообщил матери, что вряд ли раньше выберусь.

— Пожар, — Степан Григорьевич опустился на диван в гостиной и указал Юрию на кресло против себя. — Тут такое, что без огня сгореть можно! Милиция за мной с собаками гонится. — Степан Григорьевич застегнул пуговицы теплой вязаной куртки. — От самого Новосибирска гончими травят. И здесь, даже на больничном, — он кивнул на лежащий на столе синий листок бюллетеня, — покоя не дают.

— Они что, вовсе с ума спятили?! — изумился развалившийся в кресле Юрий.

— Боровец меня оклеветал, Юра, — Степан Григорьевич понуро ссутулился. — Многотысячные взятки мне приписывает ради собственного спасения, иуда!

— Мало ли что кому придет в голову, надо же доказать! — беспечно отреагировал сын.

— Это, конечно, верно, — со вздохом согласился Филиппов. — Да не все так просто, как тебе кажется. В сибирских застенках из человека в случае необходимости могут выбить любые доказательства. Поверь, у меня есть основания так говорить.

— Неужели тебя?! — у Юрия расширились глаза.

— Да нет же, нет! Пока еще нет — до этого не дошло, — остановил сына Степан Григорьевич. — Но тамошний следователь спит и видит меня арестованным. Прокуратура сдерживает его людоедские страсти, однако на всякий случай нам нужно кое-что обсудить.

— А где мама? — только теперь заметил отсутствие матери Юрий.

— Сейчас придет, в магазин пошла! — раздраженно ответил Степан Григорьевич. — Слушай меня внимательно, — Филиппов понизил голос. — Если тебя будут спрашивать обо мне в милиции, запомни...

Им не удалось поговорить с сыном и полчаса, как раздался резкий телефонный звонок.

— Степан Григорьевич? — расслышал Филиппов в трубке искаженный расстоянием, но все же до отвращения знакомый голос. — Это следователь Пантюхов беспокоит. Вы уж извините, я знаю, что вы на больничном, но, — трубка ненадолго замолчала, — я сегодня улетаю (у управляющего отлегло от сердца). Одна небольшая формальность. Как говорится, не в службу, а в дружбу — уделите мне пару часов. Не беспокойтесь, — предупредил возможные возражения Филиппова Пантюхов. — Вас увезут и привезут на теплой, комфортабельной машине. Так что сквозняков в городском транспорте опасаться не стоит. Договорились?

— Чтобы поскорее от вас отвязаться, я готов и на это! — Филиппов со злостью швырнул трубку на рычажки.

— Вроде, снимает осаду, — с надеждой повернулся он к сыну.

— Кто снимает?

— Да сволочь эта новосибирская — капитан Пантюхов. Побеседовать перед отъездом желает. Ну что ж, побеседуем! Так на чем мы с тобой остановились?

Юрий не успел ответить. На этот раз звонили в дверь.

— Иди, открой, наверное, мать пришла, — попросил сына Филиппов. Но это оказалась не мать.

— Вас Леонид Тимофеевич известил? — обратился к Филиппову старший лейтенант Ветров. — Машина ждет у подъезда.

Какое-то чутье подсказало Юрию, что отца увозят не на простой допрос. Слишком беспокойными показались ему глаза сотрудника, разговаривавшего со Степаном Григорьевичем. Да и второй, выглядывавший из-за его плеча милиционер, тоже производил тревожное впечатление: он так пристально наблюдал, как одевается отец, что, казалось, произведи при этом Степан Григорьевич одно неловкое движение, и у него на руках тотчас же окажутся наручники.

Когда охваченный недобрым предчувствием Юрий попросился сопровождать отца хотя бы до кабинета следователя, ему вежливо, но очень твердо отказали. Этот отказ еще больше взвинтил его. Темно-вишневая милицейская «Волга» еще не преодолела и ста метров, а он уже останавливал такси.

— Гони вон за той «волжанкой», — решительно приказал шоферу Юрий. — Сумеешь не упустить — в двойном плачу! — Военная форма Юрия и его командирские интонации произвели нужный эффект. Таксист поддал газу. Он хорошо знал Москву. Но не хуже знал ее и сидящий за рулем вишневой «Волги» милицейский шофер. Поколесив по довольно запутанным московским закоулкам, он сумел оторваться от преследования.

Эта гонка не осталась незамеченной. Филиппов начал беспокойно крутить головой.

— Куда вы меня все-таки везете? — обратился Филиппов к сидевшему слева от него Ветрову.

— Я же вам объяснял, — вас вызвал к себе следователь, — односложно ответил Григорий Павлович.

— Каким-то странным путем мы едем.

— Может быть, — равнодушно отозвался старший лейтенант. — Я ведь не здешний. Москву плохо