Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

— Деньги будут у меня завтра утром.

Палестинец кивнул:

— Я вам доверяю, мистер Гропиус.

— А откуда вам известно мое имя? И как вы меня нашли?

Юсуф зажмурился так, что на его лице образовались сотни морщин, и ответил:

— Здесь трудно остаться незамеченным. В Беер-Шебе только четыре отеля. Сначала я подумал, что такой приличный европейский господин, как вы, остановится в «Дезерт Инн». Но потом увидел вашу машину у «Ханегев», а портье знал, где вас найти.

В общем, этот палестинец отказался рассказать хотя бы что-то из того, что знал. И о Шебе Ядин он тоже молчал. В основном он настаивал на том, чтобы встретиться на следующий день в Иерусалиме, а поехать туда разными путями.

— Давайте днем, около 12 часов, на центральном вокзале у первого пути. И не забудьте деньги, мистер Гропиус!

И еще раньше, чем он отправился в сторону старого города, Юсуф успел проворчать:

— Оставайтесь сидеть, как сидели. Будет не очень хорошо, если нас увидят вместе, вы понимаете?!

Гропиус вообще ничего не понимал. Он растерянно смотрел на тарелку, которую ему принесли, очень вкусное блюдо «оф сумсум» — кусочки цыпленка, обсыпанные кунжутом и жаренные в масле. Он стал незаметно разглядывать посетителей за другими столами. Ему казалось, что за ним наблюдают, хотя для этих подозрений не было ни малейшего основания. Но поведение палестинца вселило в него глубочайшую неуверенность. Тот вовсе не был простачком, и, как и в общении со всеми людьми Востока, лишь с большим трудом можно было догадаться, что на самом деле скрывается под его маской. А если Юсуф заманивает его в ловушку? И почему он захотел встретиться именно в Иерусалиме? В городе, в котором еще с библейских времен было проще простого лечь на дно и затаиться?

* * *

В тот же день Грегор Гропиус отправился в Иерусалим, который располагался в двух часах езды на север. Отель «Король Давид» на одноименной улице излучал легкий шарм декаданса начала XX века, Гропиус поселился в номере на пятом этаже с видом на парк и старый Иерусалим.

Он плохо спал и не знал, чего ждать, но все еще надеялся узнать о Шлезингере стоящую информацию. Поэтому он снял в банке отеля ту сумму, которая должна была развязать Юсуфу язык. Поскольку Грегор не знал, как в этом удивительном городе ходит транспорт, он почти за час до назначенного времени сел в такси и попросил отвезти его на центральный вокзал. Хотя водитель поехал не по прямой дороге — Гропиусу показалось, что мимо этого здания они уже проезжали, — он был на вокзале на полчаса раньше.

Пока Грегор высматривал Юсуфа в шумной толпе из торговцев, крестьян, рабочих из палестинских областей и путешествовавших со всем своим скарбом семей, он вдруг осознал, на какое легкомысленное предприятие решился. Он сжал в руках деньги, которые разделил пополам и положил их в двух конвертах в разные карманы пиджака. Гропиус даже не знал полного имени Юсуфа, и очень может быть, что в конце концов он бы передумал, если бы в этот момент рядом с ним не остановилась машина. На заднем сиденье расположился Юсуф. Он был в чистом костюме, и Грегор даже не сразу его узнал. Открыв дверь, Юсуф пригласил Гропиуса садиться.

После чего сразу перешел к делу:

— Деньги при вас, мистер Гропиус? — При этом он протянул раскрытую ладонь.

Все еще сомневаясь, Гропиус передал один конверт палестинцу. Юсуф дал знак водителю, и они поехали.

Сначала они ехали по улице Яффо, потом по улице короля Георга V на юг, потом Гропиус потерял всякую ориентацию.

— Куда мы едем? — робко поинтересовался он, пока водитель, тоже палестинец, самоотверженно избегал опасных ситуаций на дороге.

— Погодите! — ответил Юсуф, что-то высматривая в окнах автомобиля.

Перед ними появилась старая городская стена, и в том месте, где она меняла свое направление и под прямым углом поворачивала на восток, Юсуф попросил водителя остановиться.

— Пойдемте, мистер Гропиус, — сказал он, показав своей палкой на гору Сион, где возвышалась башня, купол церкви и монастырь. Узкая дорожка круто поднималась вверх. Был полдень, с неба беспощадно палило яркое солнце.

Гропиус понял, что бесполезно задавать вопросы этому упрямому палестинцу. И он решил — пусть все идет своим чередом. Ему не пришлось долго ждать. Вскоре Юсуф сошел с тропы и пошел широким шагом через невысокие заросли и камни. Гропиус не отставал.

Перед одним из каменных валов он остановился, воткнул свою палку в каменистую почву, как будто хотел отметить это место, и сказал:

— Здесь мистер Шлезингер вел последние раскопки. Я был у него бригадиром. Я знал здесь каждый камень, мне был знаком каждый скальный выступ и каждая пядь земли. И здесь-то все и произошло.

— Несчастный случай со Шлезингером?

Юсуф не обратил на вопрос Гропиуса никакого внимания и продолжал:

— У Шлезингера было разрешение от Управления по охране древностей Израиля на проведение двух археологических кампаний. Официально он искал фундамент дома Девы Марии, которая играет в вашей вере большую роль. Правда, я думаю, что, начав работать, он держал в голове нечто совершенно другое. По-видимому, Шлезингер нашел какие-то сведения, которые указывали на то, что копать нужно именно здесь! Мои люди копали целых четыре дня, когда на глубине двух с половиной метров наткнулись на грубо вырубленный из известняка резервуар в форме желоба, закрытый каменной крышкой. Мистер Шлезингер дал мне задание открыть крышку с помощью лома. То, что было внутри, разочаровало, во всяком случае меня: человеческие кости. Ну да, если их сложить, из них получался скелет человека. Но самым интересным было не это. Казалось, что мистера Шлезингера находка, наоборот, очень обрадовала: он был очень взволнован и приказал немедленно закрыть каменную урну. Кроме того, я должен был немедленно уволить всю бригаду, хотя все получили очень приличные отступные. Мне было приказано молчать. На следующий день события приняли драматический оборот.

Гропиус нервно шаркнул ногой по камням:

— Рассказывайте же дальше!

— Я не заметил, что на боковой стороне каменной урны были выдолблены какие-то письмена. Но даже если бы я увидел их, все равно не смог бы их прочесть. Да и мистер Шлезингер был неуверен. Он пригласил эксперта, и тот установил, что надпись сделана на древнем арамейском языке.

— И что? Как переводилась эта надпись?

Юсуф вплотную подошел к Гропиусу и тихо ответил:

— Иешуа, сын Иосифа, брат Иакова.

Его глаза блестели, когда он произнес эти слова.

Гропиус долго смотрел на палестинца. Он никак не мог понять, что из этого следует. Лишь постепенно,