Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

— Если я правильно понимаю, — сказал Гропиус, — Шлезингер решил, что нашел останки Иисуса из Назарета.

— Он не решил, — бросил Юсуф, — он был уверен в этом, и мистер Шлезингер приложил все усилия, чтобы доказать свою теорию. Очень быстро все ополчились против него, археологи, теологи и исследователи Библии. Археологи считали, что каменная урна — подделка. Теологи утверждали, что останки Иисуса из Назарета просто не могли быть найдены, поскольку Иисус вознесся на небеса, а исследователи говорили, что имя Иешуа или Иисус было в тот период не столь уж редким, так что это просто могли быть кости какого-то мужчины, умершего две тысячи лет назад.

Рассказ Юсуфа не переставал удивлять Гропиуса. Для человека его положения он был удивительно образован и умел прекрасно рассказывать, Гропиус засомневался, был ли тот простым сыном пустынь, каким хотел казаться.

— И как реагировал на эти нападки Шлезингер? — поинтересовался Гропиус.

— Касательно имени Иисус мистер Шлезингер полагал, что лишь немногие имели отца по имени Иосиф, и предположительно лишь один из них имел брата по имени Иаков, а именно эти два имени упоминаются в Новом Завете. На упреки археологов, что им подсунули подделку, мистер Шлезингер ответил естественнонаучными исследованиями, которые он поручил провести в Европе. Самые большие сложности и опасения были связаны, конечно же, с христианской церковью, хотя и с исламскими священнослужителями, поскольку в представлении обеих религий Иисус вознесся на небо в теле. Какая будет досада, если вдруг где-то обнаружатся его останки!

Юсуф лукаво улыбнулся и подмигнул.

— На следующий день, — продолжил он, — мистер Шлезингер приказал засыпать яму вместе с урной.

Гропиус вспотел то ли от полуденной жары, то ли от рассказа палестинца. Что стояло за открытием Шлезингера? Была ли это всего лишь игра воображения Шлезингера, фантастическая теория или все же стоит отнестись к этому всерьез? Юсуф мог многое рассказать. Может, он был одаренный сказочник, особенно перед лицом таких денег, которые были ему обещаны. С другой стороны, история, рассказанная Юсуфом, прекрасно сочеталась с тем, что Гропиус уже успел узнать про Шлезингера.

Подумав некоторое время, он спросил:

— Наверное, Шлезингер нажил себе врагов, доказывая эту теорию?

Палестинец ладонью прикрыл глаза от солнца.

— У мистера Шлезингера были только враги. И тех, кто не высказывался открыто, он тоже считал врагами. После этой находки он оказывался во все большей изоляции. В кругу его коллег поползли слухи, что он сходит с ума. Газеты, которым он сообщил о своем открытии, не напечатали ни строчки. Это обижало его. В моем присутствии он однажды сказал: «Я еще со всеми поквитаюсь!» Я не имел ни малейшего понятия, что мистер Шлезингер имел в виду, но, когда он это сказал, мне показалось, что он вдруг стал другим. Это произошло однажды утром, когда я обнаружил неожиданные вещи. Тогда открытый, добродушный человек превратился в полную свою противоположность. Для вас, мистер Гропиус, все камни выглядят одинаково, но для меня каждый камень имеет свое лицо, и я сразу заметил на этом месте перемены. Я рассказал мистеру Шлезингеру о своих подозрениях и собрал людей. Это заняло не более половины дня, мы снова вытащили каменную урну. Когда я снял крышку, мои подозрения подтвердились: кости исчезли.

— Шлезингер тоже подозревал?

Юсуф выразительно пожал плечами и ответил:

— Как я уже говорил, это событие изменило его характер. Мистер Шлезингер почти ничего не говорил, а если и произносил что-то, то слова его были полны ненависти.

— Но ведь это было еще не все! — вставил Гропиус. — Как произошел взрыв?

Палестинец ненадолго прикрыл глаза, как будто старался вспомнить какой-то определенный эпизод.

— Это произошло так неожиданно и с такой силой, что я на какое-то время потерял сознание и сразу после этого ничего не мог вспомнить. Лишь постепенно, в течение нескольких недель, ко мне полностью вернулась память.

— Так говорите же! — попросил его Гропиус. Его нервы были на пределе. — Что же на самом деле тогда произошло?

Нерешительно, почти боязливо Юсуф рассказал, что случилось в тот день:

— Я ждал мистера Шлезингера внизу у городской стены, там, где он обычно оставлял автомобиль. В тот день он хотел сфотографировать надпись на каменной урне. Самое подходящее освещение для этого было ранним утром. Солнце было еще низко, и зарубки надписи отбрасывали ярко выраженные тени, так что их было можно как следует разглядеть. Но пока мистер Шлезингер устанавливал свою камеру на дне ямы, драгоценное время ушло, за этот час солнце успело переместиться в невыгодное положение. Поэтому мистер Шлезингер отдал мне распоряжение принести из машины зеркальную пленку, которая могла бы послужить отражателем. Я никак не мог найти ее, хотя вытащил из джипа почти все, что в нем было. Мистер Шлезингер, видимо, устал ждать. Он решил выбраться из ямы и был уже наверху, когда гору потряс мощный взрыв. Хотя я находился почти в ста метрах от эпицентра, я подумал, что мои легкие разрываются. Передо мной стояло огромное облако пыли. Я не понимал, что произошло. Как во сне, я побежал наверх и позвал Шлезингера; из-за пыли я ничего не мог разглядеть. Когда пыль наконец рассеялась, я нашел его, наполовину засыпанного песком и обломками камней. Никаких повреждений не было видно. У него только сильно дрожали руки и ноги. Только когда я освободил его от мусора и пыли, я увидел ранение в области живота. Потом была «скорая помощь», госпиталь Святого Джона, где его прооперировали. Один осколок разорвал мистеру Шлезингеру печень.

Гропиус разглядывал земляной вал, где произошел взрыв. Ничего, совершенно ничего не было заметно, ни одна деталь не указывала на то, что на этом месте разорвалась бомба. И если бы он своими глазами не видел повреждения у Шлезингера, он бы с подозрением отнесся к рассказу Юсуфа.

— Скажите, Юсуф, — задумчиво начал Гропиус, — почему ни вы, ни Шлезингер не заметили, что под каменной урной была спрятана бомба?

По лицу палестинца было заметно, что он раздосадован:

— Вы не верите мне?

Юсуф резко вынул из кармана конверт с деньгами, который Гропиус вручил ему во время поездки сюда, бросил его на землю и собрался уходить.

Гропиус успел схватить его за рукав. Ему пришлось применить все свое искусство убеждения и рассыпаться в тысяче извинений, чтобы успокоить палестинца.

— Зачем мне лгать? — спросил тот, все еще чувствуя себя оскорбленным. — Что мне с того, если я начну рассказывать вам какие-то истории? Либо вы мне верите, либо