Рассказы - Роберт Альберт Блох

— Замечательно! — крикнул я. — Ты, должно быть, читал мою почту!

— Ваш разум, — донесся шепот.

А потом голос начал мне что-то рассказывать. Вещи, которые мне стыдно повторять. О моих мыслях… тайных мыслях. Я не люблю вспоминать эту часть. Я всегда ненавидел идею психоанализа, боялся слишком напиться, или попасть под действие снотворного, или поддаться гипнозу. Но это было еще хуже. Намного хуже.

Посмотрим, смогу ли я это объяснить. Потому что то, как голос говорил со мной, было ответственно за мою последующую веру в него. Когда голос рассказал мне все о моем тайном «я», я понял, что это не сон. До меня дошло, что его фантастические намеки имели под собой реальную основу. Я начал верить, что он — и то, что он собой представлял — может завоевать весь мир. С моей помощью или без нее. А потом мои мечты кристаллизовались.

Голос с Марса все-таки исследовал меня. Он знал, что под пьяным маскарадом моего разговора с Хартвиком скрывается настоящий и жгучий мятеж. Ненависть к миру, к его условностям, к его самодовольным стандартам вроде «деньги это власть». Голос был изворотливым, убедительным. Он твердил мне о моей скрытой жажде завоевания и мести. Мести против мелких разочарований существования. Мести реальному миру, который я презирал. Вот почему я писал рассказы о других, воображаемых мирах. И вот теперь голос из другого мира — мира, который я всегда считал воображаемым, — заговорил со мной, убеждая меня присоединиться к нему и отомстить по-настоящему.

Почему бы и нет? Я был пьян, безрассуден. Независимый и свободный от фантазий, с горячей жаждой власти. И вот, каким-то чудом, мой шанс настал. Голос, более сильный, чем глас Мефистофеля, что искушал Фауста, предложил мне все.

И я ответил.

— Сначала я увижу тебя в аду! — крикнул я. — Черт бы тебя побрал, где бы и чем бы ты ни был! Ты никогда не захватишь землю — убирайся отсюда и оставь меня в покое. Ты…

Я исчерпал себя и свой словарь ненормативной лексики, пока не понял, что раскачиваюсь в гостиничном номере, проклиная пустой воздух. Ответа не последовало. Я моргнул, потер затуманенные глаза и понял, что это был сон. Пошатываясь, я подошел к открытому окну и вдохнул свежий ночной воздух. Мое внимание привлекла пожарная лестница за окном. Мог ли какой-нибудь чертов шутник забраться на нее оставаться там, чтобы шептать через мое окно?

Должно быть так, если только все это не было пьяной фантазией. Или если только это не было реальностью. Но это не могло быть правдой. Я лег спать, полностью убежденный в этом. Потом я заснул и начал видеть сны. И голос снова явился ко мне во сне, и я проснулся в холодном поту, крича: «Нет — я не буду — нет!»

В конце концов, я вел себя как герой научной фантастики.

Глава III

Когда Банни Хартвик позвонил с улицы, я все еще был в постели. Я встал, накинул халат и только успел опустить голову в раковину, как он вошел. Безукоризненно одетый в летний костюм, Банни приподнял бровь, рассматривая мою физиономию.

— Похмелье? — поинтересовался он.

— Еще хуже, — ответил я.

— Что случилось?

— Садись, и я все расскажу, — предложил я.

И Банни Хартвик сел. Я рассказал ему все и стал ждать взрыва, но его так и не последовало. Банни Хартвик подался вперед, пристально посмотрел на меня своими детскими голубыми глазами и сказал:

— Ты что, шутишь?

— Нет, но надеюсь, что это так.

— Это самая большая возможность в жизни — самая большая возможность во всей истории — и ты ее упускаешь, просто отбросив.

— Слушай, приятель, — протянул я. — А это случайно не ты висел у окна моего гостиничного номера на пожарной лестнице, изображая голос с Марса?

Хартвик серьезно покачал головой.

— Нет.

— Ладно, я тебе верю. Но не кажется ли тебе, что это был кто-то другой? Ты же не хочешь сказать, что веришь во всю эту ерунду?

— Конечно, верю, — деликатно кашлянул Хартвик, потом чихнул.

— На самом деле, — сказал он, — я послал к тебе гонца.

— Что ты сделал?

— Это я послал голос с Марса. Или, скорее, ту сущность, которая проявила себя как голос.

— Но…

— Я очень тщательно все обдумал, прежде чем решиться на это. Попытался проанализировать твою личность с точки зрения вероятной реакции. Я надеюсь, что не ошибся в своем выборе.

— Ты хочешь сказать, что на самом деле находишься в союзе с этими тварями — чем бы они ни были — и пытаешься.

— Завоевать мир? Конечно.

Глаза Хартвика больше не были по-детски голубыми. Его сапфировый взгляд был холодным, пронизывающим.

— Я не один такой. Ждут и другие; другие авторы, в частности. Голос пришел ко мне, и я послал его остальным. Сейчас мы закладываем фундамент, и я хотел бы видеть тебя на нашей стороне, когда придет время. Время идет быстро; никогда не сомневайся в этом! У нас есть планы.

Ты наверняка помнишь наш вчерашний разговор. Я говорил о разнице между твоей писательской концепцией невероятного, и тем, как она бледнеет, когда противопоставляется истинной невероятности, ставшей реальностью. Я не просто предавался метафизическим рассуждениям. Я говорил серьезно. Наши маленькие планы претворяются в жизнь прямо сейчас. Я имею в виду сегодня, в этот самый момент! Мы действуем, приближая тот день, когда структура мира рухнет и марсиане захватят власть.

Я мог бы усомниться в его здравомыслии, но не сомневался в его искренности. Он поверил в это — и на мгновение я тоже поверил.

— Значит, ты продашь весь мир, все человечество этим чудовищам извне? — пробормотал я, поднявшись на ноги и сжав кулаки. Жест был сентиментальным, но искренним. Хартвик пожал плечами, и тоже встал.

— Почему нет? Им понадобится помощь в управлении новым миром, то есть некоторые из нас. А взамен мы получим власть, о которой не мог мечтать ни Гитлер, ни Наполеон. Ты и я, с достаточно гибким разумом, чтобы мыслить в сверхземных категориях, с видением, охватывающим больше, чем мелкий масштаб Земли, можем занять законные места в новом миропорядке. Править будут немногие из нас, родственны души. То, за что ты в поте лица зарабатывал гроши словом, станет реальностью, приносящей несравненные богатства. И это будет нетрудно, Дэн. У нас все спланировано. Ничто нас не остановит.

Вот почему я хотел поговорить с тобой. Позволь мне объяснить, что именно мы хотим сделать, и как мы собираемся этого добиться. Позволь мне…

— Ты… ты… космический мошенник! — взорвался я. — Убирайся отсюда. Убирайся,