Врата тайны - Ахмет Умит

она, стараясь разъяснить возникшую в головах у англичан путаницу. – Слова Джами «пришедшие сюда» никак не касаются тех, кто посещает эту гробницу. Он говорит о посетителях обители дервишей, влюбленных, ищущих истину. Он не говорит, что захороненные в гробнице сразу совершат чудо, нашепчут великие тайны на ухо или сделают пришедших сюда совершенными людьми. Стать совершенным гораздо сложнее. Для этого надо пройти послушание, постичь горечь справедливости, стать неутомимым путником на пути божественной любви…

Великие тайны, истина, божественная любовь, совершенный человек, послушание… Я уже слышала эти слова от собственного отца, Шаха Несима, Руми и Шамса, что являлись мне во снах. Теперь их повторяла Ангелина. Но я до сих пор не могла понять их полностью, путалась в них, как и этот мужчина с тростью.

Больше вопросов к Ангелине не было, и она спокойно прошла через серебряную дверь внутрь усыпальницы. Я тоже прошла туда вслед за группой. За дверьми золотистый свет потемнел и сгустился, став совершенно медовым. У стен располагались ряды покрытых атласной тканью саркофагов. И тут я вспомнила, что уже бывала здесь. Хотя в детстве меня очень пугали кладбища, но эта странная гробница с примерно сотней саркофагов, увенчанных белыми и зелеными тюрбанами, произвела на меня тогда абсолютно другое впечатление. Мне не было страшно, казалось, что я переместилась в другой, сказочный мир. Я словно очутилась в пышном зале восточного дворца из папиных рассказов. Тут свисали с потолка изящные люстры; в изголовье саркофагов стояли тяжелые канделябры; похожие на ноги слона колонны, что держали свод купола, были расписаны красными, коричневыми, желтыми орнаментами; на атласных покрывалах саркофагов тонкой серебряной нитью были вышиты цветы. Довершала магическую атмосферу удивительная каллиграфия, изображавшая непонятные мне аяты Корана или древние стихи. За пару десятков лет, что меня здесь не было, ничего не изменилось. Волнительная, мистическая атмосфера сможет покинуть это пространство только в день Страшного суда.

Мои переживания усилили и прочитанные Ангелиной вслух строки:

Приходи, приходи, кем бы ни был ты,

Огнепоклонник, язычник, гяур —

Можешь быть кем угодно, ты к нам приходи.

Пусть ты клялся хоть тысячу раз

И опять нарушал свои клятвы,

Безнадежность оставь,

Нам с отчаяньем не по пути —

Приходи к нам в обитель [39].

Эти строки звучали как древняя мудрая молитва. Сколько раз я слышала их от отца, сколько раз пыталась запомнить! И сейчас они подействовали на меня с прежней силой. Но оказалось, что толстая старушка, все еще красная, несмотря на царившую вокруг прохладу, не разделяла моего благоговения. Она храбро бросилась выражать свое мнение:

– Мне не очень понравилось слово «гяур». Кого он под ним подразумевает: христианина, еврея, атеиста? Он к тому же упрекает в своих стихах огнепоклонников и язычников. Это дурно. И куда он зовет прийти? Он хочет, чтобы все пришли к нему в общину? А если я появлюсь тут как атеистка, то есть не поменяю своих убеждений, найдется ли мне место в этой прекрасной Каабе?

Ее слова вовсе не задели Ангелину, она спокойно и очень благостно ответила:

– Я никогда не задумывалась над теми местами, которые так тронули вас. Вероятно, под словом «гяур» он подразумевает людей, которые принадлежат к иным религиям, чем он, но он не унижает их, а приглашает присоединиться. Обратите внимание: он ни к чему не принуждает, не требует единомыслия с собой. Руми говорит, что его вера – любовь. И эта любовь объединяет всех людей вне зависимости от их религий.

Черные глаза полной женщины были по-прежнему полны сомнения, но Ангелина, видимо, решила не продолжать объяснения и направилась прямо к концу зала. И мы все вместе потянулись вслед за ней. Ангелина отошла в правый дальний угол и снова обернулась к группе. Правой рукой она показала на два саркофага, укрытых расшитыми серебряной нитью покрывалами и увенчанных тюрбанами.

– Здесь покоятся Мевляна Джеляледдин Руми и его сын Султан Велед.

Султан Велед… Тот учтивый юноша, старший сын Мевляны, красневший как юная девица перед Шамсом. А где гробница второго… Как его, Алаэддина… Того бунтаря, что ни на шаг не отходил от Кимьи.

– Под этими атласными покрывалами скрываются два мраморных саркофага, которые были подарены обители султаном Сулейманом Великолепным.

Затем она указала на пышный деревянный саркофаг, располагавшийся чуть позади:

– А здесь похоронен отец Мевляны, султан всех улемов Бахаэддин Велед.

В ее голубых глазах проскользнула золотая искорка:

– На самом деле, изначально этот деревянный саркофаг предназначался самому Руми. Когда он умер, его решили похоронить рядом с отцом. Бахаэддин почувствовал, что к нему несут сына, и с большим почтением поприветствовал его, встав прямо внутри могилы.

Я подумала, что эта история вызовет у группы взрыв возмущения, но этого не произошло, только полная старушка, не услышавшая удовлетворительного ответа на предыдущий свой вопрос, с интересом спросила:

– А почему Шамс Тебризи похоронен не рядом с Мевляной? Руми посвятил ему свои лучшие стихи, почему же его похоронили в другом месте?

Мне начинала нравиться эта пухлая дама, столь непохожая на остальную группу. Она спрашивала именно то, о чем мне самой хотелось давно узнать. Я настроилась внимательно выслушать ответ Ангелины, но та будто не услышала вопроса.

– Давайте не будем мешать другим посетителям, – сказала она и показала на следующий зал, заставленный книгами и прочими экспонатами, – пройдем в сема-хане [40] и там спокойно поговорим.

Я уже и забыла, что не отношусь к этой группе, и покорно потянулась за ними вслед в сема-хане, где на стеклянных полочках были выставлены личные вещи Мевляны и близких ему людей.

Ангелина собрала всех в тихом уголке перед витриной, за которой лежала великолепная рукописная копия «Месневи». И вот там она начала отвечать на заданный раньше вопрос.

– Следует сказать, что Шамса в Конье не любили…

Тут ее взгляд пересекся с моим. Кто эта женщина, будто вопрошали ее глаза, что так внимательно слушает? «Черт подери, – подумала я, – сейчас она меня прогонит…» Но нет, этого не произошло, она снова посмотрела на пухлую старушку и продолжила рассказ:

– Да и за что его любить? Этот тебризец нежданно появился в городе и полностью завладел вниманием их великого улема, шейха, практически святого человека Мевляны Джеляледдина Руми. До встречи с Шамсом Мевляна был важным суфием. Он совершал намаз, держал пост, читал проповеди в мечети, давал уроки в медресе. Но, встретив Шамса, все это забросил, стал вслух читать стихи, говорить о любви, рассказывать горожанам вещи, которые они