Побеждает первая ложь - Эшли Элстон

– Полагаю, вы меня с кем-то перепутали. Я не понимаю, о чем вы, – говорю я, вновь поворачиваясь лицом к бару и делая глоток вина из своего бокала. Мистер Смит разозлится, что она психанула из-за меня.

Наблюдая за ней краем глаза, я вижу, как ее плечи опускаются, словно она во мне разочаровалась. Несколько секунд я наблюдаю за ней, потом перед ней возникает еще один коктейль, и ее лицо озаряется улыбкой.

– Моррис! Мой герой! – взвизгивает она.

Интерес толпы к ней угасает, и уровень шума повышается, когда люди возобновляют прерванные разговоры.

Я слегка разворачиваюсь в ее сторону, чтобы было чуть легче наблюдать за ней.

Она замечает, что я повернулась, и делает то же самое.

– В первый раз ты появилась в клубе в позапрошлый понедельник в шесть часов семнадцать минут вечера. На тебе была голубая теннисная юбка и белый топ. Волосы собраны в хвост. Ты заказала клюквенную водку. На следующий вечер ты пришла сюда в пять сорок пять вечера, на тебе был балахон в цветочек. Ты выпила два бокала шардоне. – Она тычет в мою сторону пластиковой палочкой для помешивания коктейлей, без запинки перечисляя все мои приходы сюда: во сколько я пришла, что ела, что пила, во что была одета. Постепенно ее голос начинает звучать все громче. – И каждую ночь твой темно-синий «Лексус SUV» провожает меня до дома. – Она называет даже номер машины.

Я обвожу взглядом помещение и вижу, что мы снова привлекли к себе внимание. Мой соглядатай в дальнем углу в открытую таращится на нас. Я лишь однажды выслушивала нечто подобное, от другой пьяной женщины, Дженни Кингстон. На меня обрушиваются воспоминания о том, как она лежала на полу, а вокруг ее головы растекалась лужа крови. И о том, какой вопрос задал мне мой босс после этого: «Что бы ты сделала, если бы она сама не упала?» Этот вопрос восемь лет не давал мне покоя.

Я должна попытаться спасти ситуацию.

– Я недавно в городе, и мне показалось, что здесь будет проще всего познакомиться с людьми.

– Ясно, – говорит она. – Я знаю, что они хотят получить все назад, но мы обе знаем, что мне не жить, если я верну то, что взяла.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках камер и микрофонов, чтобы определить, какая часть нашего разговора дойдет до ушей мистера Смита. В глаза ничего не бросается, но я не могу исключить слежку, поэтому продолжаю разыгрывать дурочку:

– Не знаю, о чем вы говорите, но, если вам нужна помощь, я могу…

– Ты здесь не для того, чтобы помочь мне. Никто не может мне помочь. Но у меня не было выбора. Я была бы уже мертва, если бы не взяла это… Просто уходи уже, – не дав мне и рта раскрыть, говорит она и вновь утыкается носом в свой бокал.

Я не спеша допиваю свое вино и оплачиваю счет, затем соскальзываю со стула и выхожу из бара.

Сев в машину, я на автопилоте доезжаю до маленькой квартирки, снятой для меня. Мистер Смит, несомненно, уже слышал о той сцене, которую мы устроили в баре. Вряд ли он выведет меня из игры после сегодняшнего, но теперь точно будет наблюдать за мной как никогда пристально.

Проходит три дня, прежде чем я делаю свой следующий ход. Я прячусь на противоположной стороне улицы, напротив ее дома, в ожидании ее возвращения. Я получила вторую порцию инструкций наутро после того, как Эми наехала на меня в баре. Как я и думала, мистер Смит был недоволен мной.

Сроки передвинулись из-за твоей неспособности следовать простейшим инструкциям. Используй любые средства, чтобы определить местонахождение и изъять любое цифровое устройство, включая сотовый телефон, компьютеры, планшеты, жесткие диски и т. п. Если там может храниться какая-то информация, забери их у нее. Я не стану напоминать тебе, насколько конфиденциальна эта информация и как ты должна с ней обращаться.

Мы отбросили в сторону все приличия, и мне предельно ясен смысл этого предостережения: информация, которую я должна добыть, предназначена только для его глаз, в противном случае меня постигнет та же участь, что Эми Холдер. Я не должна пытаться с ней подружиться, сблизиться или вытянуть из нее информацию. Я должна все у нее забрать. Немедленно.

Двор озаряется светом фар, и машина Эми сворачивает в тесную подворотню, чудом не задевая мусорный бак правым крылом. Сегодня вечером она выпила точно не меньше пяти мартини.

Она глушит двигатель, но водительская дверь не открывается.

Проходит несколько минут, а она по-прежнему сидит в машине. Выждав десять минут, я покидаю свое укрытие и медленно иду по подворотне к тому месту, где она припарковалась. Подойдя к машине достаточно близко, я вижу ее обмякшее тело, лежащее на руле.

Я открываю водительскую дверь и подхватываю ее, пока она не упала на бетон. Порывшись в ее сумочке, я нахожу ключи и засовываю их себе в карман. Хватаю Эми под руки и оттаскиваю ее от машины. Она теряет одну туфлю, затем вторую. Меня так и подмывает показать средний палец в камеру, которая, я знаю, направлена на меня, но я сдерживаюсь и продолжаю идти, старательно поворачиваясь спиной к дороге. Медленно, но верно мы добираемся до входной двери. Нас встречает благословенная тишина, когда я отпираю замок и открываю дверь.

Я не останавливаюсь, пока не дотаскиваю ее до кушетки. Уложив ее, я снова выхожу из дома, чтобы подобрать ее туфли и сумочку, и попутно обыскиваю ее машину. В ней так же чисто и пусто, как в тот день, когда Эми впервые выехала на ней со стоянки.

Я начинаю рыскать по ее дому, потому что в создавшейся ситуации мистер Смит вполне мог послать кого-то подглядеть за мной в окно, чтобы убедиться, что я обыскиваю дом. В доме царит такая же первозданная чистота, как в машине. Здесь нет никакой техники. Есть проводной телефон, но нет ни сотового, ни компьютера, ни планшета какого-нибудь. И никаких зарядок, которые навели бы меня на мысль, что техника в принципе существует, но находится в другом месте. Есть один телевизор, но он ловит сигнал с помощью комнатной антенны, стоящей прямо на нем. Я проверяю все обычные тайники, но создается такое впечатление, что в этом доме нет ничего младше 1980 года.