Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс

Старик с ворчанием потянулся к конверту, открыл его и удивленно выкатил глаза. Достал стопку банкнот и начал их пересчитывать, а потом наткнулся на записку – вероятно, с инструкциями от братьев Грэя, черт бы их побрал.

– Это не шутки? – спросил водитель.

Вместо ответа Грэйсон просто склонил голову – а то бы пришлось еще раз повторять треклятую реплику про панталоны.

Старик улыбнулся.

– Ну тогда садись, сынок!

Ночь искупления, 23:14

Грэйсон просчитал мириаду сценариев возможного наказания. Ему придется нырнуть в ледяной водоем. Залезть на какой-нибудь билборд. Прогуляться по полю для гольфа, на котором в самый неподходящий момент заработают поливалки.

Но он и представить не мог, что его высадят в жилом районе, где его кое-кто встретит – а именно Тея Каллигарис, на лице которой явственно читалось: ты этот вечер не переживешь.

Водитель обвел взглядом странную парочку, но ничего не сказал.

Мудрый выбор. Грэйсон кивнул старику на прощанье и вылез из машины, морально готовясь к неизбежному.

– Грэйсон Хоторн, – милым голоском поприветствовала его Тея и скривила пухлые губы в усмешке, разглядывая его «наряд». – Я думала, ты стринги предпочитаешь.

– Еще чего, – совершенно невозмутимо отчеканил Грэйсон. Он не позволит ей собой помыкать.

– Ты всегда был моим самым нелюбимым Хоторном, – серьезно сообщила Тея.

– Я ранен в самое сердце, – иронично протянул Грэй.

– Что-то незаметно, – окинув его взглядом, отчеканила Тея.

– Ладно, хватит уже, Тея. – Грэйсон вскинул бровь и впился в нее взглядом. Он прекрасно знал, что на многих одно его присутствие действовало угнетающе. – Почему я тут оказался?

Тея тоже подняла бровь.

– Потому что я – твое второе наказание.

А вот тут уже Ксандр поучаствовал.

– Да?

Тея не купилась на его деланую беспечность.

– Ну, если не хочешь одеться, так и скажи, – невинно проговорила она.

Грэйсон не клюнул на эту наживку.

– А вдруг это тебя затруднит?

– Какой ты заботливый, – насмешливо подметила она, а потом развернулась и направилась к своему дому. Грэйсону ничего не оставалось, кроме как двинуться за ней. – Поблагодаришь потом, когда закончим, – добавила Тея с таким злорадством, что Грэйсону стало неприятно.

– Закончим что? – спросил он. Слишком уж велико было искушение – не сдержался.

Тея обернулась и наградила его самой что ни на есть зловещей улыбкой.

– Твое преображение.

Ночь искупления, 23:18

– Кожаные штаны я надевать не буду, – бескомпромиссно отрезал Грэйсон Хоторн.

– Наденешь как миленький, – не скрывая злорадства, возразила Тея. – Только сразу предупреждаю: тебе может показаться, что они не твоего размера, но на самом деле это просто очень облегающая модель.

Чушь какая-то. Почти так же нелепо, как и тот факт, что он стоит посреди комнаты в одних трусах и спорит с Теей Каллигарис о штанах!

Согласен с любым наказанием, которое мне назначат.

– Трижды… – тихо произнес Грэйсон и протянул руку за ненавистными штанами из черной кожи.

Сначала трусы.

Теперь Тея.

Даже страшно представить, что будет потом. В тесные штаны он влез исключительно с божьей помощью – иначе не скажешь. Но, к счастью, сохранил присутствие духа – на то он и Грэйсон Хоторн.

– Ну что, закончили? – рявкнул он.

– Нет, еще белая супертонкая футболка, черная кожаная куртка – примерно из восьмидесятых, – перечисляла Тея, швыряя в него одежду. Когда он надел и эти детали костюма, она радостно потерла ладони. – Перейдем к волосам.

– С ними все и так в порядке, – напряженно отчеканил Грэйсон.

– «Порядком» тут и не пахнет, – возразила Тея.

Ночь искупления, 23:32

От подводки для глаз Грэйсон Давенпорт категорически отказался. Ну, вернее, попытался отказаться, и тут Тея привела подкрепление.

– Эйвери, – сорвалось с губ у Грэя, как только она переступила порог. Стоило ей появиться, и внутри словно бы что-то оборвалось. Наверное, так будет всегда.

– Клевые штанцы, – похвалила Эйвери и фыркнула – буквально фыркнула! – и Грэйсон в этом ее не винил.

– Понятия не имею, о чем ты, – спокойно произнес он, а сам подумал: какие же они узкие, просто свихнуться можно!

– Тея уже успела фоток понаделать? – спросила Эйвери, не в силах спрятать широченную улыбку, озарившую ее лицо. Лицо, которое он знал непозволительно хорошо.

Никто не давал ему права на это.

Сосредоточься.

Грэйсон мысленно повторил последнюю реплику Эйвери и помрачнел.

– Какие еще фотки? Ну уж нет.

– Больше экспрессии! – потребовала Тея, беззастенчиво фотографируя его на телефон.

Грэйсон медленно повернулся, обдумывая жестокое убийство. Холодная голова тут точно не помешает.

– Опусти телефон, – потребовал он.

– Сощурься чуточку сильнее. И порычи. Порычи, детка!

Грэй попытался отнять у нее телефон, но Тея показала изумительное проворство.

– Эйвери, – скомандовала она, не скрывая удовольствия. – Глазки ему подкрась!

Эйвери посмотрела на него. Всю свою жизнь Грэй подавлял эмоции. И теперь непросто было выпустить их наружу.

Особенно такие.

– А как именно? – спросила Эйвери.

Тея вручила ей подводку.

– Чем хуже, тем лучше.

– Да куда уж хуже, – проворчал Грэйсон, чтобы только отвлечься от мыслей о том, что бы изменилось, будь он сам другим.

– Ну что, разрешишь навести красоту? – спросила со скепсисом Эйвери, вооружившись подводкой и приподняв бровь.

Тогда ведь она его коснется.

А это очень и очень плохая идея.

– Согласен с любым наказанием, которое мне назначат, – прошептал Грэй.

Ночь искупления, 00:27

Затем Тея, Эйвери и ее охрана отвезли Грэйсона в заведение под названием «ДЖОННИ О» – исключительно заглавными буквами. Неоновый микрофон, сиявший на фасаде здания, услужливо предоставил Грэйсону весь контекст. Теперь несложно было догадаться, какое испытание подготовили для него братья.

– Караоке, – проворчал он.

Эйвери расплылась в улыбке.

– Наказание соразмерно преступлению!

Да, когда Ксандр разослал сигнал «9–1–1», все дело тоже было в караоке. Это были трудные дни – вскрылась правда о том, каким человеком был на самом деле их дед, и каждый из братьев по-своему пытался пережить эту боль. И методы Ксандра включали в себя караоке – с участием всех остальных братьев.

Наказание соразмерно преступлению.

– Это кого же из моих братьев ты сейчас цитируешь? – спокойно спросил Грэй.

Новая улыбка.

– А всех разом.

Ничего хорошего это не предвещало.

– А ты пойдешь? – спросил Грэйсон в надежде, что и Эйвери и Тея решат, что вопрос адресован именно им.

Тея не удостоила его ответом.

– Нам сказали, что в этом этапе Ночи искупления могут участвовать только братья Хоторн, и никто больше, – ответила Эйвери и понизила голос: – Они испугались, что я буду слишком уж милосердна.

Грэйсон позволил себе еще разок на нее взглянуть.

– Ты? Милосердна? Что-то я сильно в этом сомневаюсь, – заметил Грэйсон. И неспроста: Эйвери ведь