Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

так что особо распространиться не могли. Кроме того, мне нравилась мысль, что теперь с моим именем у него будет связан внешний облик; это казалось честным после того, как я пересмотрела его конвоирование столько раз, что запомнила даже походку.

Когда я зашла в зал, где проходил вечер, я растеряла всю уверенность, с которой туда отправлялась. Внезапно я оказалась в окружении избыточной роскоши. Все это напоминало школьный выпускной для богатеев и, как и мой настоящий школьный выпускной, принесло лишь разочарование.

Я рассеянно хватала какие-то закуски со стола и вела светские беседы с теми, на кого мне указывала начальница.

– О боже, это лучшее место работы! – врала я. – Более благородной цели для пожертвований просто нет!

Богатые люди делятся деньгами, чтобы потом считать себя вправе делать что угодно, – писал Уильям.

Когда моя начальница подошла к микрофону, чтобы поблагодарить гостей за щедрые пожертвования, она опустила мое имя в длинном списке лиц. Я знала, что она исключила меня намеренно.

В какой-то момент вечера женатый мужчина за пятьдесят подошел ко мне и спросил, есть ли у меня кто-то. Я его не знала, но он присутствовал на вечере, а значит, был достаточно состоятелен.

– Я не замужем, – ответила я с вежливой улыбкой.

– Что? Не могу поверить, что тебя никто не захомутал, – ответил он, стрельнув глазами в сторону моей груди.

– Ну, знаете. В наши дни сложно найти пару, – сказала я ему и отошла.

Я похлопала вместе с остальными, когда начальница объявила, что собранная сумма превысила результат прошлого года. Мои косяки, как выяснилось, не имели никакого значения. Когда она вызвала меня к себе в понедельник после мероприятия, я ожидала поздравлений с удачно прошедшим вечером. Но вместо этого увидела ее хмурое лицо.

– Ханна, какие у тебя здесь цели? – спросила она. В кабинете было холодно. Сколько бы слоев одежды я ни надевала, я никогда не могла согреться на рабочем месте.

Я промямлила что-то про помощь людям. Я не привыкла попадать в неприятности. Я была из тех, кто всегда делает то, что ей говорят.

– Послушай, – продолжила начальница, – я не знаю, что происходит у тебя в личной жизни, но ты сама на себя не похожа. Ты всегда была сотрудником, на которого можно положиться. Но в последнее время ты как будто где-то витаешь. Извини, Ханна, но я вынуждена поставить тебе испытательный срок.

Испытательный срок. Слова, которые используют по отношению к людям, совершившим преступление. Мое тело сжалось, как в те моменты, когда стоматолог вкалывает тебе в десну новокаин. Вспышка боли, а за ней – онемение.

– Извините, – ответила я. – Этого больше не повторится. Просто у меня сейчас много чего происходит…

Я не стала уточнять. Я знала – что бы она себе ни представила, это более приемлемо, чем правда. Было нечестно требовать от нее трагических выводов из моего туманного намека, но это был простейший способ выбраться из кабинета.

– Мы все за тебя болеем, Ханна, – сказала начальница мне вслед, как будто она – Тайра Бэнкс, а я – красавица-модель.

Все это такая хрень, – написала я Уильяму тем вечером. – Наверное, это облегчение – вырваться из системы? Знать, что ты уже ни при каких обстоятельствах не вернешься к прошлому?

После работы я забрала в магазине хозтоваров заказ с распечатанными фотографиями. Хотя я сделала эти фото всего несколько дней назад, на меня как будто смотрел другой человек. Эту женщину с сексуально поджатыми губками не волновал испытательный срок на работе, ее не беспокоило, что она все больше отдаляется от семьи и друзей. Она уверенно смотрела в камеру, будто говоря: «Что ты сделаешь, если доберешься до меня?»

12

После того как я послала Уильяму свои фото, поток писем иссяк. Каждое утро я пялилась на свое отражение в зеркале, не понимая, что в моем лице такого ужасного, если даже запертый в одиночной камере серийный убийца не хочет со мной разговаривать. Я смотрела на цифровые версии фотографий и пыталась увидеть, что его так от меня отвратило.

На традиционный ежемесячный ужин с родителями я явилась с зияющей раной на лице: я сильно расковыряла прыщ, и теперь он не заживал.

– Что случилось? – спросила мама, глядя на мой лоб, когда мы садились в машину.

– Врезалась в дверь, – соврала я, стесняясь дурацкой привычки ковырять прыщи.

Я забронировала столик в одном из моих любимых ресторанов, где не могла позволить себе поужинать за свой счет. Он существовал в загадочной вселенной мест, где я оказывалась только с потенциальными любовниками или родителями.

– Как дела на работе? – спросил папа.

Он готовился выйти на пенсию. Он посвятил работе такую огромную часть своей жизни, что мне с трудом удавалось представить его в отрыве от нее.

Мои родители были отличными родителями. Просто они не понимают, каково жить в наше время, – делилась я с Уильямом.

– Хорошо. Мы организовали самый успешный благотворительный вечер за свою историю, – сказала я, опустив тот факт, что мне дали испытательный срок, так как я слишком много рабочего времени тратила на маниакальное увлечение серийным убийцей.

Они никогда не оскорбляли меня. Но вместо этого подавляли масштабом своих ожиданий. Когда я была маленькой, они думали, что я гений. Если я получала что-то ниже пятерки, они спрашивали, что случилось, и рассуждали о не полностью раскрытом потенциале. Они не слушали, когда я объясняла, что, даже приложив все усилия, по некоторым предметам я все равно могу получить лишь четверку. Они всегда говорили, что меня ждут великие дела, и чем я занимаюсь сейчас? Работаю в коммуникациях в некоммерческой организации, где меня даже не ценят. Что бы я ни говорила, они отказываются видеть реальность, в которой я живу.

– Это же отлично! Есть шанс на повышение? – спросил папа.

Я глотнула своего дорогого коктейля. Лучше бы бокал был побольше.

– Может, в следующем году! – ответила я своим самым радостным голосом.

Они думают, что все по-прежнему работает так же, как когда им было по тридцать. Они спрашивают меня о повышении зарплаты, о продвижении по службе и сколько дней отпуска мне дают, как будто я могу позволить себе отпуск. Отец без конца спрашивает, закрыла ли я свой студенческий кредит, как будто вообще существует такая возможность. Поскорее бы они поняли, что есть вещи, которые для меня недоступны.

– А что с тем романом, который ты писала? Есть какой-то прогресс? – продолжал давить папа.

– Ну, творческий процесс