Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

ключи, которые она оставила для меня рядом с запиской, вытащил сумки из багажника и поднялся на третий этаж. Но не успел я сунуть ключ в скважину, как дверь распахнулась.

– О!

От удивления я чуть не подавился.

– Ты же сказала, что приедешь в пять!

– Ну, извини, поторопилась.

Маринка подставила мне щеку для поцелуя, но я бросил сумки на пол и сгреб ее в охапку. Я никак не мог привыкнуть к волнению, которое вызывало у меня ее присутствие. Мне все время приходилось быть настороже, потому что предсказать, чем обернутся наши отношения в следующие пять минут, было невозможно. Очень тонизирующее состояние.

Маринка освободилась из моих объятий и пнула ногой сумки:

– Это что?

– Парадный костюм.

– А это?

Я немного перепугался. Похоже, моя ненаглядная не в настроении, и нет никаких гарантий, что я не вылечу из этого дома вместе со своими шмотками.

– Э-э-э... Понимаешь, тут кое-какие вещи, – начал спотыкаться я, но договорить не успел. Маринка наклонилась, поворошила содержимое пакета и буднично сказала:

– А, смена интерьера...

– Ага. Ты не против?

– Конечно, нет!

Я перевел дух. Все-таки я ее ужасно боялся, сам не знаю почему.

– Куда прикажете положить?

Маруська хмыкнула и посмотрела на меня все понимающими глазами.

– На самое видное место, разумеется! Ты ведь для этого их притащил?

– Это просто невозможно, – искренне сказал я. – Нельзя быть такой заумной. Маруся! Учись хлопать ресницами с глупым видом, а то возле тебя ни один мужик долго не удержится!

– Мне не нужен мужик, которого приходится удерживать собственной глупостью, – ответила она высокомерно, и я снова вспомнил Скарлетт О'Хара.

– Ну, входи, – сказала она, – что мы в коридоре разговариваем?

Я разулся и потащил вещи в спальню. Маринка пошла за мной и остановилась на пороге, сложив на груди руки.

Я распотрошил содержимое сумок, вывалив все на убранную кровать, отделил парадное барахло от всего остального и кротко спросил:

– Куда положить?

– Ты включал мой компьютер?

Я замер. Ну, конечно! Я же не вышел из программы, как полагается, и теперь, включив машину, Марина сразу получила донесение о незваном госте.

– Включал, – ответил я.

– Зачем? В игрушки хотел поиграть?

Она смотрела на меня прищуренными подозрительными глазами, и я рассердился:

– Прости, понятия не имел, что у тебя в компьютере секретные документы!

– Я терпеть не могу, когда копаются в моих вещах, – отрезала Маринка.

– Больше не буду, – сквозь зубы пообещал я.

– Будь любезен.

Она повернулась и вышла из комнаты, а у меня немедленно испортилось настроение. Нет, в самом деле, что за невозможный характер! Могла бы сказать то же самое, но другим тоном и в других выражениях.

Оскорбленное самолюбие взыграло и стало толкать меня на опрометчивые поступки. Например, гордо собрать вещи и уехать. Но я стиснул зубы и наступил на горло своей гордости. Уехать, конечно, можно, вот только вернуться второй раз будет уже невозможно. Не примет. Я был страшно зол на Маринку, но терять ее по-прежнему не хотел.

Моя незабвенная тетка имела вспыльчивый и взрывной характер. Но она никогда не умела сердиться больше пяти минут, и все ее гневные вспышки походили на летнюю грозу: мгновенно налетали и мгновенно заканчивались. Отругав меня, тетя Настя тут же забывала о провинности и никогда не возвращалась к прошлому, припоминая старые грехи.

Маринка была существом совершенно иного толка. Она никогда не повышала голоса, но умела так больно и глубоко зацепить меня изнутри, как ни один человек до нее. Но, повторяю, я решил терпеть все, что только возможно, лишь бы не оборвать очень тонкую и непрочную нить наших отношений.

– Ты ел? – громко спросила Маринка из кухни, и я немного приободрился. Что ни говори, а она тоже способна сделать шаг навстречу. Я не ответил и пошел к ней.

Маринка стояла у плиты, и половником переливала борщ из большой кастрюли в маленькую. Заслышав шаги, она оглянулась и переспросила:

– Я говорю, ты ел?

– Ел.

Она убрала большую кастрюлю в холодильник, поставила маленькую на огонь и села напротив меня.

– Никит, извини, я, наверное, жестко отреагировала, – начала Марина.

– Да, уж...

– Пойми, я очень давно живу одна. У меня есть свои привычки, и мне трудно их изменить.

– Марина, я живу один еще дольше тебя, – заметил я, глядя ей прямо в глаза. – И старых холостяцких привычек имею не меньше. Если мы хотим сохранить наши отношения, то должны идти на определенные компромиссы. Вполне разумные компромиссы, – поспешно добавил я, уловив нетерпеливое движение, которое сделала Маринка.

– Согласна, – ответила она, немного подумав.

– Возможно, я поступил не правильно, когда влез в твой компьютер. Сам не знаю, зачем я его включил. Но, уж конечно, не для того, чтобы шпионить! И ты могла бы сделать мне замечание в другой форме.

– Согласна, – быстро сказала она снова. – У меня тяжелый характер.

– О, да! – от души заверил я.

– Ну, по крайней мере, я ничего от тебя не скрываю, – с вызовом заметила Маринка. – Сам видишь, я такая, какая есть...

– Маруся, плохой характер – не повод для бравады, – спокойно заметил я. – Знаешь, чего мне хотелось в первый момент? Забрать вещи и уехать. Но я этого не сделал. И не бравирую этим. Мой девятнадцатилетний сын сказал удивительно правильную вещь. Он сказал, что я старше тебя и поэтому должен быть терпимым. И если ты что-то делаешь неправильно, я должен тебе это объяснить. Что я и делаю.

Минуту она смотрела мне в лицо, потом выражение ее глаз смягчилось и стало почти виноватым.

– Прости меня, пожалуйста, – попросила Маринка очень смирно, и я удивился, что она на это способна.

– Конечно. И ты меня.

– Конечно.

Она поднялась с места, подошла ко мне и поцеловала в щеку. Я немедленно растаял. Черт! Она делала со мной все, что хотела.

– Я знаю, что иногда бываю просто невыносимой...

Иногда! Я расхохотался беззвучным демоническим хохотом.

– Нас теперь двое, – серьезно сказал я, усилием воли задавив рвущийся наружу смех. – Мы должны как-то притираться друг к другу. Конечно, это непростой процесс, и я готов идти тебе навстречу. Но не в одностороннем порядке.

– Я понимаю...

Минуту