Когда мы были непобедимы - Мария Орунья

Доктор посмотрел на него скептически. Большинство алкоголиков именно это и твердят, не хотят признавать проблему.

– Сколько алкоголя вы употребляете в сутки?

– Даже не знаю… – задумался Грин. – Один-два бокала за обедом, один на ночь. Иногда бокал чего-нибудь покрепче.

– Алкоголь имеет накопительный эффект, и периоды воздержания не слишком-то помогают. Любые излишества в прошлом могут аукнуться. Видимо, сейчас это с вами и произошло. Сеньор Грин, ваша печень увеличена, вы на грани цирроза. А это уже практически точка невозврата. Могут быть необратимые последствия, как физические, так и психические. Вы разве не замечали в последнее время, что у вас ни с того ни с сего появляются синяки? – Доктор приподнял простыню и бесцеремонно осмотрел Грина.

– Да… это как раз вызывало у меня беспокойство.

– И вы при этом не помнили, чтобы ударялись. А это ваша печень посылала сигналы о болезни. Вам следовало сразу же показаться врачу. Также мы связались с вашим врачом в Лос-Анджелесе, доктором Стайлзом.

– Быстро вы.

– Вы поступили несколько часов назад, у нас было время.

– Я рад, что вы с ним на связи, я доверяю Стайлзу, знаю его всю жизнь, он лечит нашу семью. Я и медсестре уже сказал…

– Он переслал нам вашу медкарту, – перебил врач, – и там указано, что в молодости у вас были проблемы с ЛСД.

– Да это же было лет двадцать назад! Какое отношение…

– Вам диагностировали психоз на почве приема ЛСД и прочего…

– Мать вашу, я говорю же вам, это было два десятка лет назад! Я с тех пор наркотиков ни разу не употреблял.

– Алкоголь тоже наркотик.

– Ну вы же меня поняли, не надо к словам цепляться. Нет у меня ни психоза, ни психических заболеваний.

– Я и не говорю, что есть. Я вас ради вашего же спокойствия информирую, что причины галлюцинаций, от которых вы страдали в последние недели, могли быть самые разные, но они все излечимы. Первая причина – отравление монооксидом углерода. Вторая – возвращение старого психоза, вызванного наркотической зависимостью в молодости. Конечно, это редкость, чтобы после стольких лет он снова всплыл, но бывает и такое.

– Да как такое возможно?!

– У психиатров-наркологов для этого имеется специальный термин, “флешбэк”. Может, вы снова встретились с кем-то, кто в вашем сознании ассоциировался с прошлым, и у вас ожили воспоминания, которые вы до этого блокировали. Запах, пейзаж…

– Ладно, ладно, я понял, но какой, к черту, “флешбэк”… Крыша-то у меня на месте?

– На мой взгляд, на месте. Но кто знает…

Доктор неожиданно улыбнулся и ушел.

Оставшись один, Грин оценил свое положение. Может, еще не поздно взяться за ум, перестать тратить время почем зря? Заняться здоровьем, бросить пить. Рассказал ли он всю правду этому неприятному врачу? Это как посмотреть. Не выпивал ли он сверх своей “нормы” еще и джин-тоник после обеда? А бокал-другой белого утром, чтобы лучше писалось? Чтобы расслабиться?

А Джейн? Всего лишь плод воображения? Но еще сегодня утром она казалась такой настоящей… Все-таки это он сам не закрыл дверь дома, допив последний бокал, но дьявола-то помогла ему найти она. Найти его собственное отражение. Увидев себя в зеркале, он вдруг осознал, что все плохое и хорошее, что случалось в его жизни, исходило только от него самого. Не может быть никаких оправданий. Увидев в старинном зеркале свое отражение, он понял, что все уходит корнями внутрь него самого. Все наши черты, которыми мы гордимся и которых стыдимся, мы сами в себе и взращиваем. Сами принимаем решения, сами выбираем дорогу… Можно сколько угодно обманываться, но в какой-то момент ударит молния, озарит все вокруг, тут-то мы и увидим, что мы сами – всего лишь сумма бликов, сумма собственных отражений в зеркале.

Это не Лена виновата, что он изувечил ногу. Не Мередит его бросила. Он сам нырнул в глубины одиночества, задыхаясь, но упорно отворачиваясь от всех, словно капризный ребенок. Мередит упрекала его, что он снова перебирает с выпивкой. Что ж, теперь он точно станет лучше – ради нее, попытается снова завоевать ее сердце. Но все же, наверное, что-то в словах доктора есть. Вернувшись в Суансес, он снова увидел эти луга и прибрежные скалы, великолепные пляжи, и возвращение разбередило в нем давно забытые воспоминания. Проблема была не в наркотиках. Просто его сердце оказалось слишком трусливым, оно многие годы пряталось за алкогольной завесой от постоянного чувства вины.

Но Джейн?

Он никак не мог выкинуть ее из головы. Неужели она всего лишь плод его воображения? Продукт угарного газа? “Флешбэк” старого наркомана? Неужели наркотики даже спустя столько лет все еще властны над ним? Но погодите. Мюриэль. Она повторяла “за себя, за себя, за себя”. Откуда она могла знать? Ах да, он же сам рассказал, как они на этом проклятом чердаке играли в прятки. Сам же ее туда привел. Какой ребенок не играл в прятки и не приговаривал “за себя и за друзей”? Опять совпадение, да? А может, это ее мозг произвольно выдергивает из подсознания слова и подгоняет их под чужую историю? Бывает же, что человек буквально зафиксирован на каком-то числе и оно ему повсюду мерещится…

В дверь постучали:

– Можно?

Валентина Редондо заглянула в палату. Ее разноцветные глаза видели его насквозь и словно читали мысли. Из-за плеча лейтенанта выглядывал Оливер Гордон. Пришли навестить его, исключительно как друзья. Уже через несколько минут Карлос Грин узнал, что сегодня задержана убийца домработницы, которая к тому же косвенно повинна в смерти садовника. А Оливер отыскал книгу Коперника, в существовании которой Карлос Грин уже готов был усомниться, если бы не видел историю банковских операций своей бабушки.

– Спасибо, что зашел проведать меня утром, Оливер. Если бы не ты, меня бы тут не было.

– Пустяки, – отмахнулся англичанин и покосился на Валентину: – Видишь? Я же говорил, что он не станет подавать на меня в суд за незаконное проникновение.

Все трое рассмеялись, но Карлосу Грину это далось с трудом. Столкнувшись с правдой лицом к лицу, он испытал облегчение: да, он слишком много пьет, а призраков не существует. Но хорошо, что убийцу поймали. Карлос Грин вдруг остро ощутил свое одиночество. От него словно оторвали кусок, который, казалось, был давно крепко-накрепко пришит к нему. Так моряк, сойдя с палубы корабля, еще долго пошатывается, потому что тело его никак не привыкнет к твердой земле. Что ждет его впереди? Сама жизнь заставляет его начать все заново… Но откуда же тогда эта тоска? Потому что Джейн