Ночь тебя найдет - Джулия Хиберлин

– По-твоему, Маркус не знает? И Бубба Ганз не знает?

– Откуда им знать? – всхлипывает она. – Я сама только что узнала от тебя. Ты нашла ее? Поэтому ты знаешь про ДНК. Ты нашла кости Лиззи.

Глава 40

Выпрямив спину, я сижу в наушниках за кухонным столом, готовая к бою. Я избавилась от парализующего страха перед башенкой, смыла с себя вонь Брандо, резко прервала расспросы Никки Соломон о ее дочери, чтобы защитить их обеих.

От меня пахнет мылом «Слоновая кость» и маминым клубничным шампунем. Волосы наудачу, хотя это и нездорово, собраны в высокий хвост Лиззиной заколкой. Я нанесла на губы розовый блеск и надела сережки-полумесяцы. Узкое черное платье, в котором я склонялась над маминым гробом и получала премию Энни Джамп Кэннон по астрономии, облегает голые бедра.

Столько усилий ради того, чтобы выглядеть красоткой, а ведь я собираюсь сидеть за кухонным столом в одиночестве, без видео, лелея в голове безрассудный план.

Странно, но до эфира у меня осталось немного времени. Я отполировала ногти бледно-фиолетовым «Пигментом моего воображения», который нашла в ванной. Порылась в маминой шкатулке с драгоценностями, надела семь колец, полюбовалась, как они сверкают и щелкают по клавиатуре, будто серебристые тараканы.

Сейчас я сижу в виртуальной приемной Буббы Ганза, и времени до начала осталось всего ничего.

Смотрю на часы. В голове и в животе плавают рыбки.

Четыре, три, два, один.

И опять его голос, словно зараза, проникает в мой дом.

– И снова добро пожаловать, буббаганзеры и остальные американцы, на шоу Буббы Ганза на «Сириусе»! Мы вещаем из великого Техаса, и у нас есть новости о нашей бедной Лиззи…

Он резко отключается.

– Это абонент номер один? – торопливо спрашивает Жуа мне в ухо.

– Да, – выдыхаю я.

– У меня технические трудности. Вы не сможете прослушать вступление. Просто дождитесь сигнала через три минуты.

Она немедленно вырубается, оставляя меня в черной пустоте. Люди не созданы для того, чтобы сидеть тихо как мыши. Я слышу свое дыхание и сердцебиение, слышу, как пронзительно шипит слуховой нерв, как Том Петти с южным акцентом бормочет о молитвах.

Три минуты обращаются в пять. Шесть.

– Абонент номер один, – неожиданно произносит Жуа нараспев. – Вы в эфире.

– Мисс Вега, добро пожаловать на шоу, – гремит Бубба Ганз. – Интересная фамилия, Вега. Вы мексиканка?

С чего он решил, что моя фамилия Вега? Ошибка? Снова технические неполадки?

– Сеньорита? – Бубба, вежливый и неуловимо расистский. – Вы с нами?

Я вся обращаюсь в слух, осознав, что я и есть Вега. Жуа придумала для меня псевдоним, название одной из самых ярких звезд на небе. Какая развитая не по годам девушка.

– Нет, – отвечаю я хрипло. – Я не испаноязычная.

– Выходит, чистокровная местная?

Секунду я размышляю над ответом.

– Да.

Я начинаю передразнивать его манеру растягивать слова.

– Позвольте спросить вас кое о чем. Мы несколько отходим от темы выпуска, посвященного Лиззи Соломон, но мне хотелось бы проговорить эту мысль, пока люди по всей Америке ловят каждое наше слово. Что вы чувствуете, когда голливудские звезды сравнивают женщин Техаса с афганскими женщинами?

Я пропустила вступление. У меня нет контекста. Но в отсутствие других учителей я учусь у Буббы Ганза. И я знаю ответ на вопрос.

– Я чувствую злость, – отвечаю я искренне. – Женщины в Техасе не носят чадру, их не угнетают диктаторы-террористы. Мы сильные и жесткие. Достаточно жесткие, чтобы не думать, будто наши друзья должны во всем с нами соглашаться. Наши права попирают люди, которых мы привели к власти, – троечники, ковырявшие в носу на задней парте, с трудом сдавшие экзамены по естественным наукам и ставшие техасскими законодателями на полставки, потому что никто больше на эту работу не соглашался. Техас – это раздутый стереотип, потому что маргиналы лучше организованы и громче орут. Потому что в заголовки газет попадают такие, как вы, и актрисы, которые, получая «Золотой глобус», разглагольствуют о политике, а не то, что в Хьюстоне говорят на ста сорока пяти языках, или что в Техасе больше ветряных электростанций, чем в любом другом штате, или что мы находимся на передовом крае космических исследований.

Что на меня нашло? Почему бы просто не сказать, что Техас – чудесное место для жизни, несмотря на отвратительную политику? Я перестала растягивать слова где-то на фразе про ковыряние в носу. Теперь это мой голос, мой собственный. Уверена, Бубба Ганз его узнал.

Несколько секунд проходят в молчании, пока он решает, как со мной поступить.

– По-моему, это похоже на оскаровскую речь победительницы в номинации «Лучшая актриса». Ребята, кажется, у нас незваный гость. Имя первой позвонившей действительно начинается на «В», но это не Вега. Это доктор Вивиан Буше, знаменитая экстрасенс и охотница за инопланетянами, которая ощупывает стены в поисках холодного места, где спрятаны косточки Лиззи. Готов прямо сейчас поспорить на две сотни, что она и есть тот самый анонимный источник, который, как заверила меня мой продюсер, намерен раскрыть в прямом эфире имя похитителя Лиззи Соломон. Честно говоря, у меня было предчувствие, что ты позвонишь.

Слышно, что нетерпение пересиливает даже гнев, что его одурачили.

– Теперь я не аноним, – подчеркиваю я. – И когда это в последний раз ты говорил честно?

– Давай не будем ссориться при детях. Просто выкладывай, что у тебя есть про Лиззи. «Фокс ньюс», «Вашингтон пост» и «Дейли мейл» замерли в нетерпении. Думаю, что и похититель ждет не дождется где-то снаружи.

Никаких фирменных шизофренических взбрыкиваний. Бубба сосредоточен, сейчас он герой, отстаивающий справедливость и правду для одной маленькой девочки.

Самое время перестать дразнить похитителя в присутствии громадной преданной аудитории – направить корабль «Твиттера» в его бескрайнее, бесконечное море. А самой вернуться в пустыню, где я чувствую себя в безопасности. Мама всегда говорила, что безопасность не более чем иллюзия. Что зло подстерегает нас в скользкой невидимой луже, даже когда дождя нет и в помине.

– Я обнаружила имя похитителя в дневнике моей покойной матери, – говорю я. – Подробные записи их бесед. Она была его экстрасенсом. Он относился к ней как к своему психотерапевту. Желая вымолить прощение, он выложил ей все. Надеюсь, он сам сдастся полиции, чтобы его заслужить.

Разумеется, никаких записей нет. Как нет имен, кроме Гауптмана, который может оказаться намеком на похищение Лиззи, а может – на милого еврейского старичка, который горюет о покойной жене, умершей от естественных причин.

– А что с Лиззи? – перебивает Бубба. – Кости или дышит?

– Этого я сказать не могу. Но мне хотелось